Ознакомительная версия.
– И мне пришлось отдуваться за тебя, – засмеялся Арман. – Я писал эти чертовы письма, пока ты приятно проводил время с Терезой.
Оливье иронически покосился на него.
– Черт бы побрал тебя с твоим эпистолярным стилем, Арман!.. Не сердись, но, похоже, она приехала сюда только из-за этого.
Арман распрямился в седле.
– Что?
– Я же тебе сказал. Ее родители умерли от оспы, она осталась одна и приехала сюда, во Францию. Каким-то образом ухитрилась добраться до Амьена, и это в самый разгар войны с пруссаками, представляешь?
– Ох, – промолвил Арман. Он явно был обескуражен. – Мне очень жаль, Оливье, что все так получилось. Ты ведь никогда не собирался на ней жениться.
– Да, но мой отец уже давно все решил, – поморщился Оливье. – А потом ее отец передумал, потому что я оказался для нее недостаточно богат. Теперь она вдова, совершенно свободна и ждет меня, а я не знаю, что делать. Потому и не хотел возвращаться.
– Где она сейчас?
– В замке маркиза Александра. Она приехала в начале сентября и сразу же слегла с горячкой. Все перепугались, решили, что это оспа, которую она подхватила от родителей, но оказалось, что она всего лишь простыла в дороге. Она долго болела, и все это время маркиз забрасывал меня письмами, когда я приеду.
– Понятно, – вздохнул Арман. – А сколько ей лет?
– Двадцать два.
– Он что-нибудь написал о ней? Она хорошенькая?
Оливье пожал плечами.
– Маркиз уверяет, что красавица. Но в его возрасте все женщины моложе пятидесяти кажутся красавицами.
– А Тереза тоже в замке? – спросил Арман.
Оливье кивнул.
– Я думаю, маркиз не просто так писал мне и торопил. Как бы то ни было, мои намерения вполне определенны. Я не собираюсь жениться на этой особе. Я не знаю ее, но подозреваю, что у нас нет ничего общего. Ее родители умерли, мой отец тоже умер, так что у меня нет никаких причин следовать чужим желаниям. Я уже не говорю о чувствах – это вообще смешно.
– Должен сказать, я считаю, ты совершенно прав, – заметил Арман. – Человек не должен жениться потому, что так захотелось его родителям. И если она приехала из-за моих писем… – Он немного подумал. – Пожалуй, я постараюсь отвлечь ее внимание.
– В самом деле? – улыбнулся Оливье.
– Да, раз уж я виноват в том, что она вообще тут появилась. Полно, Оливье, я думаю, тебе ничто не угрожает. Прежде всего, даже если она будет настаивать на свадьбе, у тебя найдутся тысячи доводов, чтобы отсрочить ее. Например, в стране идет война, ты – солдат своего короля и не имеешь права предаваться частной жизни, пока враг не будет изгнан окончательно.
– При таких условиях я, может статься, пожелаю, чтобы война никогда не кончалась, – проворчал Оливье, и оба рассмеялись.
Они свернули на боковую дорогу и через некоторое время оказались в аллее, образованной двумя рядами цветущих вишен. И хотя Арман никогда не считал себя чувствительным человеком, при виде этих деревьев, покрытых белоснежными цветами, у него сладко сжалось сердце. Еще он невольно подумал, что при жизни, полной треволнений, вполне может оказаться так, что он уже не увидит следующего цветения.
А потом он услышал нежный голос, который доносился из замка, стоявшего в конце аллеи. Голос был женский и выводил какую-то песню на незнакомом языке. Хотя Арман не понимал ни слова, ему показалось, что песня печальная и что та, кто ее поет, тоже невесела. Но этот голос под пронзительно-голубым небом, среди белопенного цветенья вишен оказал на него странное действие – словно лишь это и было настоящим в окружающем мире, а все то, о чем они только что говорили с Оливье – война, революция и попытки эту революцию сдержать, – превратилось в далекий мираж, развеявшийся на весеннем ветру, в видение из чужого страшного сна, которое поскорее хочется забыть. И Арман с удивлением обнаружил, что он взволнован.
– Кто это? – спросил он, поворачиваясь к Оливье. Но тот только плечами пожал.
Старый слуга уже шел им навстречу, бормоча слова приветствия, и морщинки на его лице сложились в радостную гримасу. Он сообщил им, что господин маркиз чувствует себя хорошо, и что госпожа Анриетта, племянница маркиза, ждет ребенка, который должен родиться в сентябре. Господина Себастьена де ла Трав, ее мужа, некоторое время назад арестовали эти помешанные, но потом отпустили. А госпожа маркиза…
– Кто это только что пел, Лоран? – не утерпел Арман. Песня уже стихла.
– Госпожа Амелия, – ответил старый слуга. – Их невеста, – он показал глазами на Оливье.
«Ах, ну да, конечно же», – подумал Арман. Кто еще мог в этой глуши распевать песни на незнакомом языке? Но теперь он не мог дождаться мгновения, когда наконец увидит обладательницу голоса.
Ева, стоя у окна, рассматривала прибывших из Парижа гостей, которые о чем-то говорили внизу с Лораном. Амелия сидела за роялем, пальцы ее лежали на клавишах, на лице застыло задумчивое выражение. Она явно витала в мире грез.
– Их двое, – объявила Ева, насупившись. – Блондин и брюнет. Думаете, один из них тот, кто вам нужен?
Амелия вздохнула, как человек, который только что очнулся.
– Иногда я и сама не знаю, что мне нужно, – ответила она, поднимаясь с места. – Подойди-ка сюда.
Когда Арман вошел в гостиную, в ней находились две женщины. Одна со скромным видом держалась в стороне, а вторая сидела за роялем. Первая была бледная, но миловидная, а вот о второй этого ни в коем случае нельзя было сказать. Она была красная, как помидор, и поглядывала на Армана исподлобья.
Кроме того, она была страшна, как созвездие смертных грехов.
«Черт возьми!» – подумал расстроенный Арман. Он был готов к тому, что обладательница прекрасного голоса окажется не слишком красивой – ведь природа любит пошутить, одаривая каким-либо талантом человека, с виду непримечательного, – но не ожидал, что невеста его друга настолько некрасива. Переборов себя, он подошел к страхолюдине и почтительно поклонился.
– Сударыня…
– Я имею честь говорить с виконтом Оливье де Вильмореном, не так ли? – спросила страхолюдина, косясь на свою служанку.
Анриетта де ла Трав вошла в комнату, увидела у рояля Еву, которой Арман кланялся со сконфуженным видом, заметила, как блестят глаза Амелии, которая держалась в стороне, и засмеялась. Анриетте нравилась Амелия – за предыдущие месяцы молодые женщины успели подружиться, и Анриетта сочла шутку подруги забавной.
– О! Арман! Как это мило с вашей стороны – обхаживать служанку нашей гостьи!
Арман вздрогнул и покраснел. Он понял, что его провели, его самолюбие было всерьез задето. С досадой он перевел взгляд на настоящую Амелию фон Хагенау. Он ожидал встретить на ее лице насмешку, но, к его удивлению, она даже не улыбалась.
Ознакомительная версия.
