– Яичница вас устроит?
– Меня устроит все…
– Когда стемнеет, я схожу в лавку. Вы же знаете, что нам лучше не показываться днем на улицах. Варфоломеевская ночь будет еще долго продолжаться. Завтра вечером мы уйдем отсюда к моим родственникам – у них будет безопаснее.
А здесь, на улице Турнон, есть люди, вызывающие у меня подозрения.
Я намеревалась переехать на улицу Эгу-Сен-Катрин, где, как я полагала, жил Джакомо со Стефанией. Там можно будет переждать время террора. А когда тюрьмы переполнятся и избиения утихнут, я уеду из Парижа. Я хочу быть со своим сыном. Со вчерашнего утра меня не покидало тревожное предчувствие того, что с ним не все в порядке.
– Какой милый человек этот барон де Батц, – вслух произнесла я. – Он достал мне пропуск.
Валентина схватила мою руку, глаза ее были расширены от ужаса.
– Какое имя вы назвали сейчас?
– Я говорила о бароне де Батце… милейшем человеке.
– Но ведь это он виновен в смерти моего отца!
Я не знала, что ответить на это. Может быть, у нее лихорадка и жар? Я невольно коснулась рукой лба Валентины, но она уклонилась от моего жеста почти раздраженно.
– Сюзанна, я в своем уме! Мой отец граф де Сейян погиб по причине исключительного упрямства этого человека… Я знаю, это именно так. Боже, прошел всего месяц со дня его смерти…
Она закрыла лицо руками. Плечи ее задрожали от рыданий.
– Успокойтесь, – уговаривала я ее. – Я уверена, это какая-то ошибка. Вы, видно, перепутали фамилии. Барон де Батц наверняка даже не знал вашего отца. К тому же он явно не из ваших краев – он или немец, или англичанин…
Говоря так, я немного кривила душой. С самого начала внешность барона де Батца отметала всякие мысли о его английском или немецком происхождении – у него наружность либо гасконца, либо провансальца, словом – южанина.
– Нет, – твердила Валентина, подавляя рыдания, – я знаю и нисколько не ошибаюсь! Я знаю этого проклятого барона, знаю и его дружков – маркиза де Гиша и этого толстого Дево…
Я невольно отступила, пораженная этими словами. Валентина назвала мне те же имена, которыми представились мне три непрошеных гостя во время недавнего посещения.
– Валентина, выпейте воды. Потом вы расскажете мне все по порядку.
Она сделала несколько глотков и, кажется, перестала вздрагивать. Затем подняла на меня свои темные глаза, и я поразилась – столько в них было скорби и немого страдания.
– Мой отец был роялист, пламенный роялист. Он даже не хотел эмигрировать, хотя ему это советовали. А в марте у нас в городе появился некий барон де Батц. Представился чистокровным южанином, желающим поддерживать северян в их борьбе против революции. И нисколько он не был похож на англичанина… Именно барон затеял этот злосчастный мятеж. Все знали, что выступать открыто против Собрания – безумие, особенно в нынешнее лето, когда санкюлоты просто озверели. Отец так хотел послужить монархии, что не замечал опасности. А барон только и делал, что подстрекал его. Он вообще имел какую-то странную власть над людьми – не только над моим отцом, но и над моим дядей аббатом де ла Бастидом ла Молеттом, и над шевалье д'Антремо… Не думаю, чтобы барон не знал, что его затея – безумие, что она не принесет победы, что все участники мятежа погибнут. Временами мне казалось, что им владеет какая-то демоническая сила. Меня всерьез не принимали, мне не верили. Ну, а когда произошел мятеж, граф де Сент-Эмур отправил меня в Париж, в Тюильри, под защиту королевы. Уж потом я узнала, что отец был растерзан в Ле Ване, что его голову носили на пике… остальных казнили в Жуайозе… а наш дом разграбили…
Она не могла говорить, задыхаясь от рыданий. Я машинально гладила ее руку, пытаясь успокоить.
– Но каков же он был из себя, ваш барон де Батц? – спросила я тихо.
– Лет под сорок… русоволосый, глаза черные…
– Русоволосый? – пораженно переспросила я. – Нет, у моего барона была черная шевелюра – черная, как вороново крыло!
Валентина молча смотрела на меня, губы у нее задрожали.
– Вы хотите сказать, что там, у нас в Тулоне, был призрак? Я расхохоталась.
– Вот еще! Просто кто-то из этих двух баронов – самозванец…
– Но почему? Зачем это нужно было делать? Скажите, зачем?
На этот вопрос я не могла ответить. Действительно! Какой смысл был странному незнакомцу в Тулоне прикидываться бароном де Батцем? Или, если взглянуть на дело с другой стороны, зачем было человеку, приходившему ко мне, называться чужим именем?
– А может, он просто выкрасил волосы? – сказала Валентина.
Я покачала головой.
– Возможно… Но почему совпали имена его друзей – маркиза де Гиша и Дево? Вы назвали Дево толстяком, и я тоже видела толстяка. Стало быть, мы встречали одних и тех же людей.
– Во всем этом есть какая-то тайна, – сказала Валентина. – О, если бы граф был рядом…
– Граф? Какой граф?
По тому, как вспыхнули смуглые щеки Валентины, я поняла, что мы коснулись весьма личного вопроса.
– Если бы он был здесь! Он бы нам что-то посоветовал.
Я подумала, что вряд ли бы мне нужны были его советы, но мысли своей вслух не высказала.
– Почему же он не здесь? И где же он, если не здесь? Ведь он ваш жених, я правильно понимаю? Почему же он не защищал вас вчера, когда вы были в смертельной опасности?
– О, не обвиняйте его напрасно. Он привез меня в Париж в начале июля, оставил на попечение королевы. Кто же знал, что вспыхнет восстание и короля свергнут. Граф уехал в Тулон, чтобы помочь моему отцу… Больше я ничего о нем не слышала.
Я покачала головой. Валентине было, как и мне, двадцать два года, но она казалась такой любящей, верной, наивной, несмотря на все злоключения, счастливой и верящей в свое чудесное будущее. Я уже ни во что не верила. Кто знает, может быть, Валентине повезет больше. Может быть, она найдет того единственного, кто искренне полюбит ее. А мне… мне даже искать уже не хотелось.
– Что касается барона, – сказала я, переводя разговор на другую тему, – то мы зря прониклись такими подозрениями. В конце концов, всему виной какое-то недоразумение. Ведь действительно, дорогая моя, даже если всецело поверить вашим словам, в действиях барона трудно отыскать преступление. Вся его вина – это невероятная преданность монархии. Сейчас мало кто способен на такое.
Валентина качнула головой, явно со мной не соглашаясь. Глаза ее говорили: как вы можете не доверять моей интуиции?
– Ну, полно, – сказала я, – вам нужно отдохнуть. Мы вчера пережили такое, что и врагу не пожелаешь. Когда вы немного поспите, вы иначе посмотрите на все эти вещи.
– Нет-нет. Никогда. Я ненавижу барона.
– Ну, не знаю. Он достал мне пропуск. Это очень большая услуга с его стороны.
