— Сэр, вы подкрались так тихо, что я ничего не слышала!
— Это моя заслуга или провинность?
— Вы меня напугали!
— Не очень-то, судя по тому, как воинственно вы выставили перед собою эту корзинку.
Джулиана опустила взгляд на свои руки, действительно, стискивавшие небольшую корзинку, которую она захватила с собой, уходя из дома. Девушка намеревалась позавтракать на природе, почему-то именно вне стен дома просыпается аппетит. Так что в корзинке имелись заботливо уложенные туда поварихой сладкие пирожки, тонко нарезанное мясо, сыр, хлеб, пара яблок и кувшинчик с молоком.
— Может быть, мне бы и удалось вас победить! — задорно воскликнула Джулиана, понимая, что незнакомец для нее опасности не представляет.
Одежда на нем хорошая, дорогая, хотя и без лишних украшений, и держится он, как настоящий джентльмен, хотя и довольно молод.
— Вы хотите попытаться? — лукаво усмехнулся мужчина.
— Нет, — покачала головой Джулиана. — Зачем? Я только испорчу свой завтрак!
— Молодые леди завтракают обычно под присмотром родителей, чинно сидя в семейной столовой! — засмеялся незнакомец.
— В столовой я уже была.
— Так, значит, у вас там завтрак?
Повинуясь нежданному порыву, Джулиана откинула закрывавшую корзину чистую льняную тряпицу, вынула пирожок и, немного смущаясь, протянула его незнакомцу.
— Если хотите, угощайтесь.
— Очень гостеприимно.
Он взял пирожок, и на мгновение их пальцы соприкоснулись…
— Джулиана! Джулиана!
— Я здесь! — отозвалась Джулиана.
Голова немного кружилась, но в целом все было не так уж плохо. Из-за деревьев появился мистер Форд.
— Пойдемте, я нашел полянку.
— Отлично.
…Ее рука в его руке. Между ними почти ничтожное расстояние. Его рука крепка, и он уже ведет ее в танце, слушая беззвучную музыку. Белое раскаленное небо вращается, шумят ветви эвкалиптов. Музыка, беззвучная музыка. Она льется, льется, льется. И они кружатся, кружатся, кружатся. Как будто нет ничего темного между ними, никаких недомолвок, никаких тайн. Все исчезло. Все сейчас неважно. Только они двое, под счет, под ритм музыки, которая звучит, кажется, повсюду — и вместе с тем вокруг тишина. Джулиана услышала свой смех, звонкий, радостный и свободный. И его смех вторил ей.
— Мистер Форд! — едва слышно выдохнула она. — Джеймс!
— Джулиана…
Он остановился и прижал ее к своей груди так сильно, что она не могла дышать.
— Джулиана… Джулиана… Джулиана…
— Мистер Форд! Хозяин! Хозяин!
Грубый мужской голос разбил волшебство, но Форд не разомкнул объятий.
— Я здесь! — отозвался он.
— Мистер Форд, — полузадушено попросила Джулиана. — Отпустите меня. Пожалуйста.
— Меня зовут Джейми, Джулиана.
— Джейми. Отпусти меня.
Он отступил на шаг.
— Мистер Форд! — Один из пастухов подлетел на разгоряченной лошади. — Мы управились раньше строка. Караван готов отправиться.
— Хорошо. Я возвращаюсь в дом. Скачи, вели Кену собираться в путь.
Караван растянулся на милю или больше, а повозки все шли и шли. Джулиана и представить не могла, что так бывает. Форд выглядел довольным, словно кот, опустошивший бочонок со сметаной. Хозяин Гленфилда стоял на крыльце, скрестив руки на груди, и наблюдал за отправляющимся в путь караваном. Джулиана была рядом, стараясь держаться от Форда на приличествующем расстоянии; в голове еще приглушенно звучала музыка. Но Джеймс уже позабыл о том, что случилось в эвкалиптовой роще, или временно сделал вид, что позабыл.
— Теперь уж весь буш узнает, что я отправил шерсть в порт. — Голос его звучал чрезвычайно удовлетворенно. — Но сделать уже ничего не смогут. Я опередил всех почти на две недели. И к тому же груз поплывет на клиперах Струана. У него они как раз сейчас простаивают, ждут урожая чая. А их уж точно никто не догонит: ни парусник, ни пароход.
— А что теперь будет с вашим рождественским балом? — рискнула спросить Джулиана.
— А что с ним не так? — удивился Джеймс. — Все будет прекрасно, вы же все подготовили.
— Но ваши соседи… — Она не понимала. — Они не… расстроятся насчет шерсти?
— А должны? — еще больше изумился Форд. — Мы никогда не смешиваем деловые отношения и личные.
— Редкое качество, — протянула она.
— Здесь слишком мало людей, чтобы ссориться из-за пустяков. Представьте, что будет, если я разругаюсь с Вортуортами и Фаррелами. Мне же тогда до ближайшей живой души будет как до Мельбурна.
Джулиана понимающе кивнула.
— И еще одно. — Он помялся. — Я кое-что хочу вам подарить для бала.
— Не стоит, вы и так много для меня сделали, — запротестовала Джулиана.
— Вы — больше. И не в этом дело. Я просто решил, что вам это понравится. Пожалуйста, не отказывайте.
— Хорошо, — сдалась она. — Но что же это?
— Посмотрите у себя в спальне. И помните, вы обещали принять мой подарок.
С первой звездой наступит Рождество. Джулиана подошла к зеркалу, которое появилось в ее комнате после всех перемен, и оно отражало такую Джулиану, которой еще не бывало с тех пор, как она очнулась в Мельбурне. Платье, перчатки, булавки в волосах, драгоценности. Все было великолепно, идеально, красиво и очень, очень дорого. Но как же чудесно! После простых суконных и хлопковых вещей этот шуршащий шелк, атласные ленты, тоненькие перчатки — все это было таким знакомым, таким… родным. Джулиана погладила нежно-лиловую юбку, расправила невидимые складки, встряхнула руками, чтобы взбить кружева. Кажется, все идеально.
Сотни свечей в позолоченных канделябрах. Белые стены в завитушках узоров на самых дорогих обоях на свете. Зеркала, зеркала, зеркала. Джулиана видела несколько своих отражений, когда шла по коридору в сопровождении слуги в богатой ливрее. Она видела себя — тонкую фигурку в изумительном, роскошном платье цвета красного вина, расшитом серебряной вязью. На шее, в ушах и в волосах вспыхивали острые искры — драгоценные камни на ожерелье, серьгах, диадеме… Обволакивающая прохлада шелка, запах духов и пыли, еле слышный шепот атласных туфелек. Джулиана мельком улыбнулась своему отражению. Она великолепна.
Воспоминание мелькнуло, оставшись в памяти яркой картинкой. Сколько еще таких кусочков ей предстоит собрать, чтобы понять, кто она такая и откуда? Но это слишком грустные мысли для рождественского вечера. Джулиана решила не обращать на них внимания хотя бы сегодня.
