– И не надейтесь, я ни за что не уйду. Если у Уилла такие неприятности, что вы примчались ни свет ни заря, я должна быть рядом с братом!
– Да нет же, леди Ханна, ничего ужасного не произошло. – Дэмпси допил воду и аккуратно поставил стакан на столик. – Просто это очень личный момент.
– Да? И насколько личный? – Ханна скрестила руки на груди и недоверчиво выгнула бровь.
– Э-э, очень личный. Сегодня утром меня поднял с постели Лэнгтон, чтобы рассказать, что вчера вечером некий джентльмен прибыл в Баррен-Уичи. Высокий, худой, он прибыл на дилижансе и... и привез для вас, Бериник... особую посылку.
Герцог в недоумении вскинул брови. Дэмпси со вздохом продолжал:
– Высокий, худой господин, одетый во все черное... Лэнгтон сказал, он похож на священника. И он намеревается доставить вам... эту посылку... рано утром. Лэнгтон счел, что вас следует известить заранее, и я с ним согласился. Вам это о чем-то говорит, Бериник?
– Ах он негодяй! Черт бы его побрал! – воскликнул герцог.
– Так вы знали... – протянул пастор. – И ожидали его.
– Нет, я его не ждал! Я велел ему держать... посылку в Лондоне, до тех пор пока не решу, что с ней делать.
– Послушайте, может быть, вы перестанете играть в эту глупую игру? – возмущенно воскликнула Ханна. – Ведь если этот господин приедет сегодня, я все равно узнаю, о чем речь.
– Я не могу вам сказать, – ответил пастор. – Это касается только вашего брата.
– Речь идет о ребенке, – мрачно произнес герцог. – Этого господина в черном зовут Шаттлфилд, и он везет мне ребенка.
– Ребенка? Но... Уилл! Твоего ребенка?
– Да нет же! Еще чего!
– Слава Богу! Я-то было подумал, что он ваш, – сказал преподобный Дэмпси. – Полагаю, Харви Лэнгтон тоже так подумал.
– А вы не сообщили о нем моей матери, Дэмпси?
– Нет... Думаю, она еще спит.
– Это хорошо, потому что я не хочу выслушивать ее советы... или твои, Ханна. Это мое личное дело.
– Ах, так вот что за секрет ты не захотел мне раскрыть, когда проиграл желание! И ты собирался обсудить его с Мартином Гейзенби.
– Я так и сделал, только пользы от этого никакой. Он сказал, что не стоит привозить ребенка в Блэккасл, но теперь уже ничего не поделаешь – утром Шаттлфилд привезет его, хочу я того или нет.
– Ну, можно перехватить экипаж по дороге и отправить этого типа с ребенком в какое-нибудь другое место.
– Какой смысл? Если хоть один человек в Баррен-Уичи услышал, что Шаттлфилд везет мне ребенка, к обеду об этом будет знать вся деревня. Вот проклятие! А главное – все подумают, что это мой ребенок, а?
– Ну, – пробормотал Дэмпси. – Согласитесь, Бериник, ведь это вполне логично. Что еще можно подумать?
Сильвердейл сидел в «Хромом псе» над тарелкой, где остывал завтрак, но мысли его были далеко. Он раздумывал о том, как вести себя с леди Ханной. «Я почти добился своего, – огорченно сказал он себе, – и все потерял. И почему? Ну почему вдруг я повел себя как последний болван? Как могло мне прийти в голову обойтись с сестрой герцога Бериника словно с какой-нибудь маленькой глупой горничной? Зачем я заманил ее тогда в сад и пытался соблазнить? Она хоть и сказала вчера, что прощает меня, но я-то понимаю, что это пустые слова. Теперь придется приложить вдвое больше усилий, чтобы вновь завоевать ее расположение. Нежных слов и проникновенных взглядов явно недостаточно. Я должен доказать на деле, что люблю ее, а главное – что достоин взаимности».
– Сильвердейл?
– Да? А, это вы, Камбертон.
– Вы были так погружены в свои мысли, что я не сразу решился побеспокоить вас, – вежливо сказал невысокий и плотный молодой человек. – Вы приехали на аукцион?
– Ни в коем случае! Даже слышать не хочу про эту чертову лошадь. Присядьте, Камбертон, давайте побеседуем, я не могу больше оставаться наедине со своими мыслями.
– С удовольствием. – Молодой человек улыбнулся, и на его пухлых щеках образовались забавные ямочки. Он сел за стол напротив Сильвердеила и с важным видом произнес: – Мой брат как-то сказал, что слишком интенсивный мыслительный процесс может пагубно отразиться на репутации джентльмена. Вы начинаете придумывать всякие сложности и в результате попадаете в неприятные ситуации. Человек должен следовать своим естественным наклонностям... Вот преступникам приходится много думать, полагаю. Чтобы не попасться, надо просчитывать каждый шаг.
– Вы не похожи на человека с преступными наклонностями, Камбертон, – с легкой улыбкой отозвался Сильвердейл.
– Ну и слава Богу. – Камбертон с благодарностью принял свой завтрак из рук служанки. – Сейчас для меня это особенно важно. Вы, вероятно, слышали, что здесь недавно произошло убийство?
– Слышал.
– Говорят, убитая была в услужении в Блэккасле, и теперь Бериник жаждет мщения. Будь я злодеем, умер бы от одной мысли, что могу оказаться в руках этого чудовища.
– Вы бы дрожали как осиновый лист, Камбертон?
– Да. И молил Бога о том, чтобы ветер подхватил меня и унес как можно дальше...
Сильвердейл рассмеялся, а толстячок продолжал сплетничать, с удовольствием поедая свой завтрак.
– И вот что странно, Сильвердейл. Все считают Бериника чудовищем, но кто-то назначил его опекуном над ребенком.
– Что вы говорите? – В глазах лорда Сильвердеила вспыхнул интерес. – Опекуном? А чей ребенок?
– К сожалению, не знаю. Я спросил, но этот господин – Шаттлфилд, кажется, – не пожелал мне этого сказать. Сообщил лишь, что он из адвокатской фирмы, которая занимается делами герцога... Мы встретились вчера вечером и перекинулись буквально парой слов. Странно, что кто-то решился доверить жизнь и состояние мальчика такому опасному безумцу, как Бериник.
– Если только герцог действительно его опекун, – пробормотал Сильвердейл, строя всевозможные планы, как извлечь выгоду из сложившейся ситуации.
– А как же иначе? – удивился Камбертон. – Зачем бы адвокату понадобилось везти мальчишку из Лондона в Шропшир?
– А как он выглядит?
– Ну, такой высокий, около шести футов роста... располагающая внешность, приятное лицо...
– Мальчик?
– Да нет же, адвокат.
– А я спрашиваю о мальчике.
– Ну не то чтобы я так уж его разглядывал... Не на что там особо смотреть. Темные кудри, черные глаза. Тощий.
– А волосы и глаза такие же черные, как у Бериника?
– Да, может быть. А что?
– Да ничего... А вам не пришло в голову, Камбертон, что это может быть ребенок герцога?
– В каком смысле?
– Ну, его сын!
– Да что вы! Это невозможно! Ведь Бериник не женат. Женщин бросает в дрожь от одного его вида. Мои сестры боятся его до ужаса.
– Камбертон, очнитесь. Мужчина может обзавестись ребенком и не будучи женатым.
