Ознакомительная версия.
Марк Антоний был согласен, в том числе и признать независимость Египта, и даже защищать его в случае нападения войск Октавиана. Клеопатра внушила ему, что пока царица Египта она и в стране мир, у Марка будет все, что он захочет, а для этого ее саму и ее страну нужно беречь.
Антоний помнил прекрасную Александрию с ее ровными, словно расчерченными по линейке улицами, с ее огромными площадями, зданиями, по сравнению с которыми даже Колизей казался мелким. В те годы Александрия действительно превосходила Рим во всем, это позже Октавиан Август, став императором, сумел и в Вечном городе построить огромные здания и многое там организовать. В этом императору помог египетский опыт, правда, ни Марк Антоний, ни Клеопатра нового Рима не увидели, это происходило уже после их гибели.
Получив от любовника заверения в том, что ей будут помогать, и дав сама обещания щедро такую помощь отдаривать, Клеопатра отбыла восвояси готовиться к встрече Марка Антония в Александрии, а тот отправился со своими легионами наводить порядок в Сирии.
Из Рима к Марку Антонию приходили не слишком приятные вести. Хотя они и заключили мир с Октавианом, все понимали, что не навсегда. Какими бы огромными землями и богатствами ни владел Антоний, правителем Рима все же был ненавистный ему Октавиан. В самом Риме у Марка оставалось немало сторонников, к тому же активно действовали его жена Фульвия и брат Луций, бывший сенатором. Однако это была медвежья услуга. Время вооруженного конфликта с Октавианом еще не пришло, ни достаточных сил, ни денег у Антония пока не было. А неугомонная Фульвия старательно раздувала в Риме пожар недовольства наследником Цезаря.
Антоний ворчал:
— Проклятая женщина доведет до беды…
Он решил все вопросы в Сирии и уже собрался отплыть в Александрию, как приглашала Клеопатра, когда вдруг пришло известие о том, что Фульвия с Луцием вообще намерены напасть на Октавиана. Большую глупость придумать было трудно, но Антонию совершенно не хотелось вступать в эту борьбу, его мысли занимали Парфия и египетская царица. Луцилий дал совет:
— Марк, тебе нужно пока держаться в стороне от Рима, совсем в стороне. Делай вид, что ты не подозреваешь о проделках Фульвии. Отправляйся в Александрию, пережди.
Это был хороший совет с любой точки зрения, он очень разумен, ведь именно в Александрии Марк Антоний мог получить необходимые для войны с Парфией средства, к тому же его очень влекло в египетскую столицу желание снова почувствовать в своих объятиях Клеопатру. А если Марку требовалось выбирать между приятным и неприятным, он непременно выбирал то, что доставляло удовольствие.
А Клеопатра? Она с изумлением убедилась, что тоскует по сильному телу Марка Антония. Это была любовь, но совсем иная, нежели с Цезарем. Гая Юлия Клеопатра любила сначала разумом, а потом телом, а сейчас наоборот, тело требовало новой встречи, а разум… он пытался разобраться и выискивал всевозможные достоинства такой любви.
Да, конечно, Антоний не аристократ по рождению, в нем нет и капли царской крови, что бы он там ни твердил о Геракле. Воспитанный в простой обстановке дома, он большую часть жизни провел среди грубых солдат, не подозревая, что жизнь может быть столь комфортной. Нет, в супружеской жизни с Фульвией Марк многому научился, вкусил сладости приятного времяпровождения, но все равно оставался мужланом.
Удивительно, но именно грубый мужлан пришелся по вкусу египетской царице. Ей льстило его откровенное восхищение всем: ее богатством, изяществом, ее телом, ее возможностями. Эта откровенность была куда приятней хитрой, хотя и утонченной, лести многих ее знакомых. Сама себя Клеопатра уговаривала, что просто хочет показать неискушенному римлянину Александрию во всей красе, ведь даже куда более опытный и умный Цезарь тоже был поражен, когда они путешествовали по Нилу.
Царица готовилась к приему гостя так, словно дороже его никого не было. Хармиона, помнившая любовные утехи Клеопатры и Антония в Тарсе, только вздыхала. Попросить, чтобы новый врач Олимпа дал зелье против зачатия, которое можно тайком подмешивать к еде или питью? Но, подумав, Хармиона решила, что царица права. Марк Антоний не совсем обычный римлянин, похоже, ему и Рима-то не видать, зато правит огромными богатейшими территориями. Если такой человек станет супругом Клеопатры, то весь Восток будет под их властью. Тогда и Рим ни к чему. Может, Клеопатра, получив в качестве супруга правителя Востока, а в спальню сильного, крепкого мужчину, наконец перестанет вздыхать об убитом Цезаре и оставит мысль о господстве над Римом?
Хармиона решила тайком сходить в Серапеум и посоветоваться. Ведь когда царица собралась плыть в Рим, она сама ходила туда, и жрецы дали какое-то зелье, от которого весь Рим сходил с ума… В Серапеум носили записки с просьбами о помощи каждый себе. Бывали совершенно дурацкие, а бывали и дельные. Хармиона не раз обращалась к божеству за помощью, и всегда после просьбы на ум приходило верное решение.
Вот и в этот раз она поспешила в храмовый комплекс с богатыми дарами и небольшой запиской, просившей подсказать, как вести себя с этим любовником царицы. Вспомнив, что точно так же звучала ее прошлая просьба, касавшаяся Цезаря, Хармиона даже тихонько рассмеялась.
Клеопатра тоже ходила сюда и при Цезаре просила у жрецов совета и помощи. Хармиона никак не могла понять, верно те посоветовали или нет, но решила, что сомневаться в помощи божества не следует, а потому думать о Цезаре перестала. Теперь ее мысли были о Марке Антонии. Что ж, вполне достойный любовник, красивый, сильный, не чванливый, как многие римляне. Только вот Хармионе показалось, что не так уж он любит Клеопатру, скорее восхищен ею, очарован. А вот сама царица что-то слишком сильно загорелась… Как бы не было беды от такой страсти.
Взбираясь по ступенькам храмового комплекса, которых было немыслимо много, Хармиона вздыхала, но не из-за трудности пути, а от дурных предчувствий. А еще вспоминая лысого развратника, как называла Цезаря. Многое бы она отдала, чтобы вернуть времена, когда ее девочка была счастлива с этим римлянином здесь, в Александрии.
Жрецы храма редко выходили к посетителям, те просто оставляли дары и записки, молились и уходили. Но на сей раз один из служителей сделал Хармионе знак следовать за собой. Это означало, что с ней хотят поговорить. Идти было немного страшно, Хармиона никогда не бывала там, куда ее вели. В храме вообще было трудно ориентироваться, четыре сотни высоких ровных колонн настолько заслоняли собой пространство, что казалось, будто ты в бесконечном зале, когда среди этих колонн скрывались жрецы, то никому не удавалось проследить, куда они деваются. Хармиона просто боялась, что не найдет дорогу обратно. Женщина уже открыла рот, чтобы на всякий случай сказать, что она служанка царицы и ее будут искать, как жрец, не оборачиваясь, спокойно произнес:
Ознакомительная версия.
