Мария покраснела. Изабель продолжала:
— Я видела, дитя мое, как ты смотришь на него. Да и чему тут удивляться? Какая бы женщина устояла? Ты считаешь, что он ведет себя прекрасно, благородно. Его уверенность в себе проглядывает в его синих глазах, в том, как он двигается, как говорит. Не припомню, чтобы я когда-либо встречала мужчину красивее его. — Изабель задумалась. — Но он охотник, Мария. Один из тех, кто искренне считает, что всевышний дал ему право иметь все, что он пожелает. Ему не нужна женщина-союзница. Он может иметь любую.
Изабель постаралась сесть в кровати, слегка морщась от боли. Оперевшись на подушки, она вновь сосредоточила свое внимание на племяннице.
— Его намерения отнюдь не невинны.
Она взяла Марию за руку.
— Послушай, дитя мое. Женщины бросаются в объятия таких мужчин очертя голову. Он привык к этому. Любовь, обстоятельства отброшены. Важна лишь очередная победа. Повторяю, он привык к этому и рассчитывает на то же самое с тобой.
Мария встала и подошла к столу. Все в ней сопротивлялось услышанному. Постель. Ее тетка считает, что ему нужна лишь постель.
Все их короткие встречи шотландец держался непринужденно, легко и, казалось, был к ней совершенно равнодушен. В нем есть все, о чем говорила Изабель, и даже больше. Намного, намного больше.
Сжав зубы, с горящим взглядом Мария повернулась к тете. Молодую королеву душил гнев. На Изабель, которая сумела увидеть то, что сама Мария не рассмотрела, на командующего, на его шарм, его истинные поползновения. На себя за то, что оказалась столь наивной.
Но в глубине души, в самой ее глубине, Марию согревал огонек надежды. Многое из того, что сказала ей Изабель, всего лишь предположение, которое основывалось на очень редких наблюдениях. И хотя Мария уже решила для себя отклонить предложение шотландца, все равно она чувствовала необходимость защитить его и его честь. Этого требовал тот самый огонек.
— Он просто использует женщин, Мария. Я-то видела подобных ему предостаточно.
— Как ты можешь судить о нем так поспешно? После всего, что он сделал для нас. Мы должны быть честными, Изабель, и хоть немного доверять ему. — Мария не могла скрыть свое разочарование ни перед тетей, ни перед самой собой. — Изабель, я не сумела провести простой и заранее согласованный с тобой разговор, поэтому ты так презрительно о нем отзываешься. Если не принимать во внимание допущенные мной оплошности, ничто — ни слова сэра Джона, ни даже его просьба ко мне — не дает ни тебе, ни мне основания плохо о нем думать. Он любезен и галантен. И он совсем не тот бесчувственный обольститель, каким ты его представляешь.
— С тобой бесполезно его обсуждать, — сказала Изабель, натягивая на колени одеяло. Она сознавала в словах Марии долю правды, но была слишком стара, слишком утомлена и слишком упряма, чтобы признать это. — Ты, Мария, совершенно неискушенна в сердечных делах и ничего не понимаешь в мужчинах. Давай прекратим этот разговор.
— Нет, тетя, — Мария не желала оставлять за Изабель последнее слово, — у меня действительно нет, в отАичие от других женщин, опыта в амурных делах. Я мало общалась с мужчинами, но, наверное, редко кому все в жизни так диктовали мужчины, как мне. И, Изабель, у меня есть представление о том, что правильно и что нет. Я верю голосу своего сердца.
Тетя молча натянула на себя одеяло. Мария поняла: их разговор подходит к концу.
— Изабель, Джон Макферсон незлой человек.
— А я этого и не говорила, — живо откликнулась старая дама. — Вообще-то, встреть я в свое время столь красивого и галантного мужчину, я бы ни о чем больше и не мечтала. Но в молодости я была бунтарка, мало заботилась о последствиях своих поступков и не давала себе труда задуматься о будущем.
Изабель поудобнее устроилась в кровати, ее глаза опять начали закрываться под воздействием лекарства.
Молодая королева подошла поближе и тщательно укрыла свою родственницу. Их разговор опять — так бывало почти всегда — кончился ничем.
Изабель вдруг открыла глаза.
— Мария, запомни, ты ничего… ничего ему не обещала.
Мария грустно кивнула:
— Как всегда, тебе лучше знать.
* * *
Направляясь к корме корабля, Джон пытался разглядеть что-либо в пелене тумана, окутавшего парусник. Свет от фонаря в центре палубы, казалось, пытался пробить завесу, отражая сверкающие капли оседавшей на снастях воды. Туман окружал их столь же плотно, но температура воздуха снижалась, и это давало некоторую надежду.
— О, милорд. Мой брат Эндрю сказал, что вы меня ищете.
Джон повернулся и увидел шкипера.
— А, Дэвид. Прихвати свои карты и приходи ко мне в каюту.
Дэвид согласно кивнул, но, приостановившись, заметил:
— Похоже, идея постоять здесь недельку не потеряла своей привлекательности, милорд? Всего лишь один обед…
Джон потер руками лицо и поплотнее запахнул плащ. Он действительно провел пару часов в обществе членов свиты в кают-компании. Обед прошел на удивление приятно, не было высказано никаких жалоб.
— Все оказалось лучше, чем можно было ожидать. Сэр Томас стоял рядом и обсуждал маршрут. Было совсем неплохо.
— А что делала в это время леди Каролина? — подколол его Дэвид.
— Слава богу, не знаю. Ее там не было. Сэр Томас что-то сказал, но я не стал углубляться в его объяснения. — Джон направился к своей каюте. — Давай побыстрее, шкипер. Сэр Томас туда вот-вот явится.
— Вы сказали ему, куда мы следуем?
Джон посмотрел на своего друга.
— Дэвид, он прирос ко мне как хвост. Мне остается только надеть его как шотландскую юбку.
— Слава богу, что это вы его интересуете, а не я.
— Не радуйся. Ведь от этого у Дженет не появится для тебя больше времени. Не так ли, Дэвид? — Джон лукаво взглянул на молодого человека. Тот пожал плечами и уставился в туманную даль. — Сэр Томас неплохо ориентируется в Нидерландах. Может, стоит показать ему карты и спросить его мнение, если мы решим послать кого-то на берег.
Дэвид хотел что-то сказать, но передумал и направился делать то, что ему было велено.
— Дэвид! — окликнул его командующий. — Тебе совершенно не обязательно быть с ним любезным.
Джон задержался перед дверью своей каюты, она была приоткрыта. Положив руку на острый, как бритва, кинжал, он широко распахнул ее.
В комнате царил полумрак, свет шел лишь из полутемного коридора, но кто-то потрудился зажечь в каюте свечу. Он пока никого не мог разглядеть.
Дэвид не мог войти туда до него. И сэр Томас, решил Джон, подождал бы его в коридоре. Никому из членов экипажа, кроме Дэвида, и в голову не пришло бы вступить в это святилище. Подумав о драгоценностях и ящике с деньгами для экипажа, Джон помрачнел — неужели кто-то из свиты позволил себе вторгнуться в его владения.
