— О нет, — полковник прокашлялся со смехом. — Но я думаю, что такой прекрасный принц существует, хотя он должен быть недюжинным человеком во всех смыслах — вы уж меня простите!
— Замужество! — фыркнула Александра. — Это всего лишь контракт о совместной жизни, в котором предусмотрены все преимущества для мужчины. То и дело ко мне являются с поклоном эти ничтожные создания, и все пытаются привлечь к себе внимание богатой девушки, каковою я являюсь. У меня иногда появляется желание просто их разогнать! «Ты останешься старой девой, одинокой и несчастной!» — говорил мне отец… Ваше здоровье, полковник! — Она допила коньяк. — Но отец меня побаивался. Он понимал, что я заколола бы Теодора в первую брачную ночь, и потому, должно быть, не стал делать со мной того, что он проделал с бедной Валентиной. В конце концов он оставил меня в покое. И мне очень нравится жить так, как я живу. Мне совершенно не нужно выходить замуж!
— Знаете ли… — де Шавель взглянул на нее с огромным интересом; вино и коньяк гораздо больше подействовали на его сознание, чем ему казалось, и теперь ему уже было не до Валентины, а привлекала все больше эта необычная женщина с таким ясным и рациональным, почти мужским отношением к жизни. Но все эти рассуждения о браке, должно быть, приоткрыли только давно затянувшиеся старые раны души… — Знаете ли, — повторил он, — я впервые в своей жизни вижу женщину, чьи взгляды на проклятый институт брака совпадают с моими собственными! Но я думаю, что вы не совсем верно расставили акценты! Именно женщина получает в браке все преимущества, графиня! Женщина, способная в лучшем случае стать только дорогой игрушкой для мужа, да! — И, скосив глаза на Валентину, он добавил: — Конечно, речь не идет обо всех женщинах. И среди мужчин встречаются негодяи, подобные Грюновскому, но, слава Богу, их мало, гораздо меньше, чем женщин, которые только лгут, изменяют своим мужьям и в конечном счете убивают в них все святое! Да, графиня, брак создан для идиотов. Мы с вами это понимаем. Давайте же выпьем за это наше понимание!
— За нас, полковник! За нашу глубокую мудрость! — Усмехнувшись, Александра осушила очередной бокал; краешком глаза она успела заметить, как побледнела ее сестра, когда полковник произносил свой тост.
— Выпей же с нами, Валентина, — обратилась она к сестре неожиданно нежным голосом. — Свобода лучше всего на свете, моя маленькая, и теперь ты имеешь эту свободу. Мы вам бесконечно признательны, полковник, я должна это вам особо сказать! Да хранит вас Господь, вы вернули мне сестру!
— Я счастлив, — заявил де Шавель. — Счастлив тем, что она в безопасности. Никто не посмеет беспокоить вас здесь. Я вам это обещаю.
— Пока французский орел реет над Польшей, нам нечего бояться, — сказала Александра, потянувшись через стол и беря Валентину за руку. — Мы обе будем молить Бога о победе для французской армии, несмотря на то, что утром я заявила сестрице о своем нейтралитете!
— Я тоже буду молиться за это каждое утро, — слабо улыбнулась Валентина.
Он и не думал обернуться к ней. Он был занят чем-то другим, может быть, от вина, а может, оттого, что атмосфера в комнате, где они сидели, была слишком зыбкой, предательски теплой. Но когда он все-таки встретил ее взгляд, он увидел, что глаза ее полны слез.
— Я буду молиться за вас всякую минуту, — сказала Валентина тихо. — За то, чтобы вы вернулись с войны живым и невредимым.
Они выпили, и, выдержав паузу, Александра спросила:
— Как долго вы можете оставаться здесь, с нами?
— Не больше, чем на ночь, — отвечал полковник. — Я взял отпуск только для того, чтобы доставить мадам домой, и теперь мне необходимо спешить назад. Приказ о наступлении может быть отдан в любой момент. Так что завтра я уеду; сам император уже в дороге на пути в Труро, где сосредоточена основная часть армии.
— Завтра? — переспросила Валентина. — Вы собрались ехать завтра? И вы не можете подождать хотя бы еще денек?..
— И даже ни часа, — сказал он хладнокровно. — Поверьте, ничто так не прельщает меня, как проводить время здесь, у вас. Но я солдат, мадам, и мне не пристало искать себе удовольствий.
— Надеюсь, у нас будет возможность попрощаться поутру, когда вы уедете? — спросила Александра.
— Да, я собираюсь выехать, как только рассветет…
— Сандра! — вдруг воскликнула Валентина. — Милая Сандра! Позволь мне сказать несколько слов наедине полковнику. Мне ведь еще надо поблагодарить его за все, что он сделал для меня, и пожелать ему счастливого пути… Не оставишь ли ты нас?..
К ее удивлению, старшая сестра широко улыбнулась. На ее лице на мгновение мелькнуло озорное и зловещее выражение…
— Конечно, дорогая, попрощайтесь конфиденциально… Увидимся завтра на рассвете, полковник. Доброй вам ночи.
Уже у двери она задержалась.
— Моя сестра все еще не сбросила усталость, это чувствуется, — сказала она. — Я надеюсь, полковник, что вы не станете утомлять ее долгой беседой.
Когда она вышла, де Шавель спросил слегка заплетающимся языком:
— Не мог бы я сам подлить себе этого великолепного коньячку?
— Конечно, — Валентина встала из-за стола и отошла к камину; неожиданно она повернулась, и глаза их встретились.
— Вы, конечно, думаете, что я взбалмошная женщина, раз попросила о конфиденциальном разговоре с вами вот так, сейчас?
— Нет, — отвечал он в странном стеснении. — Но я думаю, что вы глупы. Как можно было забыть то, что произошло, когда мы оставались с вами вдвоем в доме Мюрата?
Она вскинула голову. Завтра он уедет. Уедет, возможно, навсегда. Завтра.
— Я хотела бы забыть это, — сказала она. — Я хотела бы спокойно попрощаться с вами завтра утром, вместе с Сандрой, и не думать о вас больше… Но я не могу. Что-то между нами есть…
— А вот в этом вы не правы, — возразил он. — Между нами ничего не произошло и ничего не произойдет. Я сейчас допиваю коньяк, и вы, моя глупенькая сентиментальная девочка, отправитесь вместе со своей сестрой в объятия Морфея…
Она подошла вплотную к нему и взглянула ему в лицо. Она чувствовала странное спокойствие. Завтра он уезжает, и она никогда не увидит его…
— Я люблю вас, — сказала она. — Я даже не знаю вашего имени… Но я полюбила вас еще той первой ночью, на приеме. И даже после, когда вы чуть было не овладели мною силой, я хотела вас… Я хочу вас и теперь, любовь моя, если вы только снизойдете до меня…
Он совершенно не собирался трогать ее; непонятно было, как она вдруг оказалась в его объятиях и кто из них сделал первый шаг навстречу… Но тем не менее в следующий миг они прижались друг к другу и их губы слились… Он чувствовал ее дрожь, когда укладывал на софу ее, раскрасневшуюся, с закрытыми глазами… Теперь для этого не потребовалось усилий. Их страсти столкнулись и смешались. Ее уста словно сами по себе повторяли все напряженнее: «Я люблю тебя, люблю, как же я тебя люблю…»
