– Навеки, – говорю я. – С тех пор как она взошла на престол и сложился ее двор. Он примкнул к ней тогда и никогда ее не покидал. Они так давно близки, словно рука и перчатка, что заканчивают друг за друга фразы, у них сотни тайных шуток, а иногда просто замечаешь, как она бросит на него взгляд, а он точно понимает, что она думает.
– Так почему она не выйдет за него, если он свободен? – спрашивает Мария. – Она сделала его графом, чтобы предложить его мне. Если он достаточно хорошо для меня, то тем более хорош, чтобы жениться на ней.
Я пожимаю плечами.
– Скандал, – очень тихо произношу я. – После смерти его жены скандал так и не утих.
– Разве она не может отвергнуть скандал? Отважная королева может вынести скандал и уничтожить его.
– Не в Англии, – отвечаю я, думая: да и не в Шотландии, скорее всего. – Доброе имя королевы – ее корона, лишись она одной, она утратит и другую. Да и Сесил против него, – добавляю я.
Ее глаза широко раскрываются.
– Сесил даже в таких делах ею повелевает?
Я киваю.
– Он был ее мажордомом, когда она была принцессой без особых видов на будущее. Собрал ей небольшое состояние и провел через годы, когда ее подозревала в измене ее сводная сестра королева Мария. Он ее оберегал. Отвращал от мятежников, чьи планы погубили бы ее. Он всегда был рядом с ней; она верит ему, как отцу.
– Он вам нравится, – догадывается она по теплу в моем голосе.
– Он и мне был верным другом, – отвечаю я. – Я знаю его с тех пор, как девушкой жила в семье Греев.
– Но я слышала, что он ищет возвышения для своей семьи? Строит огромный дом, привлекает союзников? Роднится со знатью?
– Почему бы и нет? – спрашиваю я. – Разве не сам Господь повелевает нам использовать наши таланты? Разве наш успех не доказывает, что Господь нас благословил?
Она улыбается и качает головой.
– Мой Бог посылает тем, кого любит, испытания, а не богатство; но, вижу, ваш Бог рассуждает, как купец. Но вернемся к Сесилу – королева всегда делает то, что он велит?
– Она делает, как он советует, – поправляю я. – Большей частью. Иногда она так долго колеблется, что он сходит с ума от нетерпения, но чаще его советы так хороши, а планы так дальновидны, что они приходят к согласию.
– Так это он ведет ее политику? Он решает? – наседает она.
Я качаю головой.
– Кто знает? Они встречаются наедине.
– Для меня это важно, – напоминает мне она. – Я думаю, он мне не друг. И он был закоренелым врагом моей матери.
– Она обычно следует его совету, – повторяю я. – Но настаивает на том, что королева в своей стране она.
– Но как же так? – напрямик спрашивает Мария. – Не понимаю, как она осмеливается править без мужа. Мужчина ведь лучше знает. Он создан по образу и подобию божьему, его ум превосходит женский. Да и потом, он лучше образован, лучше обучен, чем любая женщина. Дух у него более отважный, решимость более постоянна. Как она может даже думать о правлении, когда рядом с ней нет мужа?
Я пожимаю плечами. Я не могу оправдать независимость Елизаветы. Да и все в стране согласятся с Марией. По воле Божьей женщины подчинены мужчинам, и сама Елизавета с этим никогда не спорит. Она просто не прилагает это правило к себе.
– Она зовет себя принцем, – говорю я. – Словно королевское в ней превосходит женское. Она благословлена небом, Господь повелел ей править. Сесил признает ее главенство. Нравится ей это или нет, но она стоит выше всех – даже мужчин – рядом с самим Господом. Что ей остается делать?
– Она могла бы править под руководством мужчины, – прямо отвечает Мария. – Могла бы найти принца, или короля, или даже дворянина, которому можно было бы доверить благо страны, и выйти за него, и сделать его королем Англии.
– Не было никого… – начинаю я в защиту королевы.
Мария слегка поднимает руку.
– Десятки были, – говорит она. – И теперь есть. Она только что избавилась от габсбургского ухажера, так ведь? Мы во Франции все об этом знаем. Мы даже посылали своих претендентов. Все полагали, что она найдет мужчину, которому сможет доверить трон, и тогда Англия будет вне опасности. Он бы правил и заключал договоры со своими братьями-королями. Договоры, которые могли бы основываться на слове честного мужчины, а не на переменчивых взглядах женщины; а потом она могла бы зачать сыновей, которые наследовали бы ему. Что было бы согласнее с природой и вернее? Почему так не поступать любой женщине?
Я в раздумьях, я не могу не согласиться. Мы думали, что так и будет. Это и пыталась сделать королева Мария Тюдор, сводная сестра Елизаветы, покорившись своим мудрейшим советчикам. Это сделала королева Шотландии. Об этом на коленях умолял Елизавету парламент. На это все надеются и сейчас, молясь, чтобы не оказалось слишком поздно и Елизавета родила мальчика. Как может женщина править сама? Как Елизавета осмелится на такое? А если осмелится, если пойдет и дальше против природы, как обеспечит себе наследника? Очень скоро будет слишком поздно. Она будет слишком стара, чтобы родить. А каковы бы ни были достижения правления, что за прок в бесплодном троне? Что за польза в наследии, если некому наследовать? Что станется с нами, если она оставит королевство в смятении? Что станет с нами, ее подданными-протестантами, при наследнице-папистке? Чего тогда будет стоить моя собственность?
– Вы же многажды замужняя женщина, правда? – Королева бросает на меня любопытный взгляд.
Я смеюсь.
– Граф – мой четвертый муж, господь его благослови и сохрани, – говорю я. – Мне не повезло, я вдовела трижды. Трех прекрасных мужчин я любила и потеряла, и оплакала каждого.
– Тогда именно вам, как никому, будет трудно поверить, что женщину лучше оставить одну, что ей лучше жить одной, только со своим состоянием, без мужа, детей и дома?
По совести сказать, очень трудно. Я и не верю.
– У меня не было выбора. У меня не было состояния. Мне пришлось выйти замуж ради блага моей семьи и ради моего собственного будущего. Мой первый муж умер, когда мы оба были детьми, и оставил мне небольшое приданое. Мой второй муж был добр ко мне и научил меня управлять домом, а потом оставил мне свое поместье. Мой третий муж был еще добрее. Он оставил мне свои дома и земли, мне одной, так что я стала подходящей женой для графа Шрусбери, который дал мне титул и богатство, превосходящее все, о чем я могла мечтать, когда была всего лишь дочкой бедной вдовы из Хардвика.
– А дети? – подсказывает она.
– Я родила восьмерых, – с гордостью говорю я. – И Господь был ко мне добр, шестеро живы. Моя старшая дочь, Франсес, недавно родила, девочку назвали Бесси в мою честь. Я не только мать, я еще и бабушка. И надеюсь увидеть новых внуков.
