Ознакомительная версия.
— Это и есть восточный шелк, да?
— Да, это атлас, — саксонка невозмутимо откинула край свисающего рукава. — Отцу его привозят тамплиеры. Правда, хорош? Думаю, теперь, когда наши родители помирились, мы сможем подарить вам штуку этого дивного материала.
Милдрэд была сама любезность, и женщины дома Бигодов пришли в восторг от знакомства с ней.
За верхним столом велись не столь невинные речи. Здесь собрались сторонники и противники короля Стефана, поэтому обстановка складывалась более напряженная, порой звучали резкие слова, а сам архиепископ Теобальд пока только наблюдал за происходившим, все взвешивая и еще не решив, к какой из партий примкнуть. Только призванные быть миротворцами тамплиеры держались особняком. Они сидели за боковым столом, молчаливые и строгие в своих идеально белых длинных одеяниях с алыми крестами, ели мало, и казалось, пребывали в каком-то раздумье. А вот прелаты почти с неприязнью слушали, как барон Эдгар уговаривал Теобальда первым написать королю, выразив тем смирение и готовность к разрешению конфликта.
— Не я начал эту ссору, — заявил архиепископ Теобальд, и его обычно кроткое лицо приняло замкнутое выражение. — К тому же, как духовное лицо, я должен перво-наперво служить его святейшеству Папе и потому не могу терпеть попирающие права Церкви запреты Стефана Блуаского.
Архиепископа поддержал Гуго Бигод:
— Разве король не должен пойти на поклон Церкви, если дело дошло до интердикта?
Чувствуя поддержку одного из самых могущественных графов Англии, Теобальд принял еще более суровый вид, а прелаты согласно закивали. Однако тут всех отвлек молодой Хью Бедфорд, к месту или не к месту спросивший, какие новости может сообщить архиепископ о крестовом походе. Эта тема всех интересовала, и вскоре гости только и говорили о том, что Людовик Французский возглавил поход, да еще и взял на борьбу с неверными свою супругу Элеонору Аквитанскую. Постепенно разговор перешел к слухам о размолвках между Людовиком и королевой, которая везла с собой в обозе целый штат молоденьких трубадуров и музыкантов, певших больше о небесной красоте супруги Людовика, нежели о святости своей миссии и о борьбе с сарацинами. Неудивительно, что поход вышел почти безрезультатный и принес крестоносцам больше неудач, нежели побед. Поговаривают даже, что в походе Людовик и Элеонора так сильно разругались, что кое-кто предрекает этой чете развод. И хотя подобное сулило Франции немало проблем[34], кто знает, до чего может дойти, когда речь идет о столь могущественной и решительной женщине, как Элеонора Аквитанская, и столь слабом человеке, как Людовик Французский.
Барона Эдгара устраивало, что присутствующие отвлеклись. Сидя подле архиепископа Теобальда, он негромко вернулся к прежней теме, выложив свой главный козырь: Стефан готов примириться с примасом, если тот замолвит за него слово перед Папой и Его Святейшество снимет интердикт.
— Но ведь Стефан потребует от меня и помазания на царство его сына Юстаса! — заметил Теобальд. — А понтифик никогда не допустит, чтобы подобный человек получил корону Англии.
«Интересно, был бы он настроен столь решительно, если бы принц оказался во Фрамлингеме, как и собирался?» — подумал Эдгар. Вслух же сказал иное:
— Сейчас, ради примирения с Церковью, Стефан не будет настаивать на коронации Юстаса.
— Он согласится снять требование? — встрепенулся архиепископ.
— Если вы примирите короля Англии с Папой, Стефан отложит столь желательное для него помазание сына. А вы сможете оставить покровительство не совсем бескорыстного Гуго Бигода и вернуться в свою епархию в Кентербери.
Архиепископ задумался, но Эдгар видел, что тот уже почти согласен. И когда Теобальд сказал, что будет ходатайствовать за короля, Эдгар мог поздравить себя с успешным исходом дела.
— Главное, чтобы этот ужасный Юстас не получил церковного благословения на власть! — вновь и вновь требовал Теобальд.
«Бедный Юстас, — подумал барон. — И бедный Стефан, раз сама Церковь столь решительно выступает против прав его наследника».
Со своего места во главе стола Гуго Бигод заметил, какими удовлетворенными выглядят архиепископ и барон, и окликнул их:
— Вижу, вы увлеклись беседой, господа? Не кажется ли вам, что хозяин замка имеет право знать, о чем идет речь?
Да, Гуго Бигод мог вмешаться и заново обработать архиепископа. К тому же он решил взять в союзники новоявленного графа Линкольнского Гилберта де Ганта, и они вместе насели на сразу поникшего Теобальда. И пока они не поколебали хрупкое решение его преосвещенства, Эдгар решил отвлечь хотя бы молодого Гилберта. Как? Барон подумал о Милдрэд. Пусть Гилберт де Гант недавно женился, но он по-прежнему с тоской поглядывает на гронвудскую леди. И Эдгар незаметно отправил к дочери пажа с сообщением.
Когда посланец негромко сообщил девушке о просьбе отца, та оживилась. Ей уже надоело обсуждать рисунки вышивок с женщинами графа, и она с удовольствием переменила тему, предложив позвать лорда Гилберта, дабы он усладил музыкой их слух. Разве милые дамы не знают, что Гилберт де Гант поет не хуже прославленных трубадуров с юга? Конечно, он женатый мужчина, но разве этот повод, чтобы забыть куртуазные манеры и не явиться на зов леди?
В итоге, пока Гуго еще рассуждал о непримиримости к Церкви короля, а преданный Стефану Вильям Ипрский шумел, что не Гуго быть в споре третейским судьей, Гилберт неожиданно покинул стол совета и направился туда, где сидели дамы. Причем малышка Кло тут же побежала в верхние покои и принесла псалтерион[35].
На улыбающуюся ему Милдрэд Гилберт смотрел почти с обожанием и по ее просьбе спел для дам длинную балладу о несчастной любви, потом веселую песню в духе пастушеских пасторалей. К ним подошли иные молодые люди, и в итоге решительная Амиция предложила устроить танцы, раз уж есть и музыка, и столько свободных кавалеров. Графиня Гундрада сказала:
— Пусть музыканты сыграют нам что-нибудь почтенное, в духе поста. Церемонную паванну, например.
Гуго Бигод не сразу заметил, какое оживление возникло в зале. Только когда музыка стала мешать спорщикам, он оглянулся на дальний конец, нахмурил было свои светлые брови, но, поразмыслив, решил, что так даже к лучшему. По крайней мере, барон Эдгар перестанет шептаться с Теобальдом, а Вильям Ипрский прекратит орать о правомочности решений короля.
— Наши леди решили проблему переговоров лучше нас, — довольно дружелюбно заметил Бигод и, выйдя из-за стола, отправился туда, где среди света факелов и огромных каминов сходились и расходились в танце дамы и кавалеры.
Ознакомительная версия.
