Один из гребцов Роуленда оттолкнул шлюпку веслом, и та, крутясь, отделилась от лодки. Девир бросил перевозчику монету. Лодочник ловко поймал ее в воздухе, табаня одним веслом, и, развернув свое суденышко, погреб к берегу.
Лодка слегка накренилась, когда Роуленд отступил на шаг. Оливия вскинула руку, пытаясь удержать равновесие, и испуганно обвела глазами судно.
– Вы никогда не плавали на лодке? – Девир медленно повел Ливи к низкому навесу, натянутому между сиденьем рулевого и скамьями гребцов.
Покачав головой, Оливия выпустила руку своего кавалера и скользнула под трепещущую на ветру парусину. Подхватив юбки, она ступила под балдахин и уютно устроилась среди подушек. Роуленд приложил немало стараний, чтобы гостья путешествовала со всеми мыслимыми в пути удобствами.
– Нет, – сказала Оливия и, расстегнув накидку, позволила ей мягко соскользнуть с плеч. – Мне доводилось кататься на более крупных судах, таких как баркас герцога Девонширского.
– В наши дни лишь немногие семьи все еще держат гребные лодки. – Обхватив рукой резной столбик полога, Роуленд оглядел лодочную флотилию. – Похоже, с каждым годом их становится все меньше. Когда я был мальчишкой, в гонках участвовало пятьдесят – шестьдесят лодок. В прошлом году только двадцать две. Сегодня я насчитал семнадцать. Вместе с нашей – восемнадцать.
Яркие картины прошлого пронеслись перед глазами Роуленда, и в сравнении с ними река показалась ему почти пустынной. Однако лодки и баркасы, замершие в ожидании начала гонок, были так же красивы и живописны, как в былые дни. Искусно расписанные, сверкающие позолотой, украшенные разноцветными балдахинами лодки с гребцами, одетыми в нарядные ливреи, разительно отличались от обычных наемных шлюпок или больших баркасов, таких как королевский. Владельцы этих лодок – лондонской вариации венецианских гондол – принадлежали к избранному кругу блестящей аристократии.
– Значит, владения вашей семьи расположены у воды? – спросила Оливия, наклоняясь, чтобы видеть лицо Роуленда, и невольно или намеренно позволяя заглянуть в глубокий вырез платья.
Роуленд кивнул и, оторвав взгляд от соблазнительных прелестей леди Оливии, посмотрел на реку.
– Да, возле Сайон-парка. – Он вдохнул полной грудью солоноватый, пахнущий влагой воздух. Этот день всегда был ему особенно дорог, весь год он ждал его с нетерпением. Традиционные гонки между хозяевами земель на берегах Темзы обещали стать незабываемым зрелищем. Ему предстояло провести с Оливией наедине добрую половину дня. Если возможно говорить об уединении на открытой лодке в обществе восьми гребцов и рулевого. – Наше загородное имение слишком далеко от Лондона, чтобы жить там, когда парламент возобновляет свои сессии, но достаточно близко, чтобы устраивать празднества, развлекая гостей во время сезона. Представьте, моя бабушка… – Роуленд осекся: звуки фанфар возвестили о прибытии короля. Он знал: Марго непременно проследит, чтобы Оливия и ее отец получили приглашение на прием, который намеревались дать Моубреи в перерыве между заседаниями парламента.
Музыка на судне герцога Девонширского резко оборвалась, все головы повернулись в сторону королевского баркаса, грузно, с натугой подплывавшего к флотилии. Король Георг выглядел немного унылым, зато лицо королевы сияло улыбкой. Она милостиво кивнула Роуленду, когда легкая лодка Моубреев закачалась на волнах, оставленных монаршим судном. Роуленд поклонился в ответ, крепко упершись ногами в дно лодки, чтобы удержать равновесие.
– Что будет дальше? – понизив голос, заговорила Оливия и грациозно изогнулась, пытаясь разглядеть королевский баркас.
– Король произнесет короткую речь, затем даст сигнал, и начнутся гонки. Я буду стоять на носу лодки, изображая почтительное внимание. Вы можете присоединиться ко мне.
Оливия радостно вспыхнула и улыбнулась, тепло, почти ласково. Роуленд помог ей подняться и проводил по узкому проходу мимо гребцов, которым приходилось работать веслами, чтобы лодку не снесло течением, к маленькой тесной площадке на носу судна.
Оливия ухватилась за поручень, повернувшись к Роуленду спиной. Налетевший ветерок подхватил ее пышные волосы, разметав их по плечам.
Потянув за длинный локон, Роуленд накрутил его на палец. В солнечных лучах ее кудри окружали голову сияющим ореолом. Не просто светлые, а золотые, как у принцессы из волшебных сказок, которые читала ему в детстве Марго. На сине-сером фоне реки они полыхали светом, оттененные голубым платьем Оливии. Девушка пошатнулась, и Роуленд, выпустив из пальцев локон, поддержал ее за талию. На мгновение дыхание ее прервалось, по телу Девира прокатилась жаркая волна желания.
Король поднялся с трона, запрудившая оба берега толпа разразилась приветственными криками. До лодки доносились лишь обрывки речи короля, большая часть слов тонула в шуме голосов и плеске воды. Оливия отклонилась назад, прижавшись спиной к груди Роуленда. Он замер, слыша, как в ушах отдаются бешеные удары сердца. Кровь стучала так громко, что он едва мог различить голос девушки:
– Вы слышите короля?
– Нет, – тихо произнес Девир. Все гребцы вокруг опустили в воду длинные весла, ожидая сигнала. – Но из года в год он говорит одно и то же. Великая доблесть, да-да… Благородное состязание, хм, да… Честь и слава, м-да… Неукротимая стихия, преодоление, гм, да… И так далее и тому подобное. Вы же знаете, какими бывают его речи.
Оливия тихонько рассмеялась, кивая в ответ, и снова устремила взгляд на короля.
– Ваша пародия не слишком добра.
– Возможно, но истинное зло заключается в том, что полмира уснащает свою речь этими нудными паузами и междометиями. Жалкие подхалимы. – Последние слова Роуленд процедил сквозь зубы, почти прорычал, но заученные фразы его величества уже облетели половину великосветского общества, вселив в сердца выскочек непомерное честолюбие.
Оливия прикрыла ладонью рот, сдерживая смех. Не в силах устоять перед искушением, Роуленд прижался губами к ее затылку. Сегодня ее окутывал аромат лимона. Да-да, лимона с легкой примесью розмарина.
Обернувшись, Оливия смерила его надменным взглядом. Роуленд насмешливо сморщил нос, не став притворяться, будто он пристыжен и раскаивается. Он не испытывал и тени смущения, более того, нынче же вечером он намеревался зайти намного дальше почти невинного поцелуя в обнаженную шею.
Завершив свое воззвание, король протянул руки к золоченой клетке, которую держала одна из юных принцесс, и выпустил в небо маленького голубя. Как только птица взмыла ввысь, воздух огласили крики рулевых, и по всей реке бесчисленные гребцы налегли на весла.
