Глаза малыша расширились и тут же прищурились — теперь он смотрел на нее с явным подозрением.
— А ты знаешь Чудовище, да? Оно там живет.
— Где, в Колинзмуре?
Энтони кивнул, и графиня, нахмурившись, проворчала:
— К сожалению, я не знаю, о чем ты говоришь. Я уже пять лет там не живу. С тех пор как мой сын привел в дом жену. А почему ты решил, что там живет чудовище?
«И кто рассказал тебе о Колинзмуре?» — хотела она спросить, однако сдержалась.
— Коуи так сказала. Она сказала, что моя мамочка плевлатилась в Чудовище, потому что плохо себя вела. Поэтому я тепель не смогу с ней видеться. Но с папочкой ничего плохого не случилось.
— А кто твой папа?
Мальчик пожал плечами и затолкал в рот пирожное. Вероятно, на этот вопрос ему не разрешали отвечать. Эвелин нисколько не удивилась, когда вдруг заметила, что у нее дрожат руки. Она была бы уверена, что смотрит на своего внука, сына Джулиана, если бы не возраст малыша. Ему было года три с небольшим, а Джулиан в то время еще находился под властью чар Беатрис, И Эвелин очень сомневалась, что сын мог бы тогда нарушить супружескую верность. Да, едва ли нарушил бы, ведь он думал, что жена любит его…
— Что ж, можешь не говорить про папу, если не хочешь. Просто ты очень похож на моего сына Джулиана в детстве. Он был точно такой же.
Графиня снова прикоснулась к головке ребенка.
— У тебя такие же волосы. И такие же глаза. Я подумала, что мы, возможно, родственники.
Эвелин было стыдно прибегать к хитрости, но она все же позволила себе уронить слезу. Подумала, что мальчик расстроится, увидев, как она плачет, и тогда, возможно, ей удастся получить от него хоть какие-то сведения, а не очередное пирожное. Даже если этот ребенок незаконнорожденный сын Джулиана, она сделает его членом семьи. И по крайней мере будет чувствовать, что не совсем потеряла сына, что его частица осталась с ней.
Энтони погладил ее по руке своей крохотной липкой ладошкой.
— Не плачь, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Я знаю, что похож на папочку. Но я должен хланить тайну. Это очень важная тайна. Если скажу, все исполчу, потому что тогда тайны не будет, понимаешь?
Графиня кивнула. Было совершенно очевидно, что именно так говорили ребенку, когда объясняли, почему он не должен рассказывать о своем отце.
— Поверь, Энтони, я никому ничего не расскажу. Клянусь. Просто мне очень любопытно… Ведь у нас с тобой одинаковые глаза. Разве ты не видишь?
Энтони приблизился к ней настолько, что его маленький носик почти коснулся ее носа.
— Да, плавда одинаковые. У нас с папой такие же. Но мне нужно хланить секлет. Папочка был ланен, а я не хочу, чтобы его снова ланили. Мы с Коуи должны его белечь.
— Я не причиню ему вреда, Энтони. Твоего папу зовут не Джулиан?
Мальчик поджал губы и снова прищурился. Теперь Эвелин была уверена, что не ошиблась, но хотела, чтобы он подтвердил это.
— Энтони, пожалуйста, скажи… Я должна знать это, потому что потеряла моего Джулиана и у меня болит сердце.
Малыш снова погладил ее по руке:
— Он не умел, а плячется. Как я сейчас.
— Почему он прячется? — спросила Эвелин; ей казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди.
— Потому что за ним охотится Чудовище. Оно ужасно злое и хочет убить моего папочку. Два лаза уже хотело. Видишь, я умею считать? — Он показал один палец, затем второй. — Два.
Эвелин сделала глубокий вдох, боясь лишиться чувств. В этот момент дверь отворилась, и на пороге появилась молодая женщина, та самая, что недавно вышла из этой комнаты. На ее прелестном личике появилось выражение страха и растерянности, но она тотчас же взяла себя в руки. Такая женщина могла бы увлечь Джулиана, но Эвелин сразу поняла: кузина лорда Уэрлока совсем не из тех молодых дам, которые способны вступить в подобную связь. В ней чувствовалось целомудрие. Но если так, то кто же тогда мать этого ребенка?
Пристально глядя на Хлою, графиня отчетливо проговорила:
— Мисс Уэрлок, какого черта?.. Что у вас в доме делает мой внук?
— Джулиан, у нас неприятности! — объявила Хлоя, врываясь в комнату без стука.
— Энтони?!
Лицо графа стало мертвенно-бледным. Взглянув на него, Хлоя почувствовала угрызения совести. Занятая мыслями о встрече леди Эвелин и Энтони, она совершенно забыла, что Джулиан еще не знает, что мальчик нашелся. Приблизившись к нему, она погладила его по руке и тут же с удивлением спросила себя: «Почему я вдруг решила, что сумею таким образом успокоить его? Ведь он думает, что с его сыном случилось что-то ужасное…» Очевидно, столкновение с леди Эвелин окончательно лишило ее разума, а ведь ей, напротив, следовало собраться с мыслями.
— С Энтони все в порядке, — сказала Хлоя. — Да-да, все в полном порядке.
Джулиан на мгновение закрыл глаза и глубоко вздохнул. Потом, взглянув на нее, спросил:
— Именно вы его нашли?
— Да, я. Он спрятался в Голубой гостиной.
Собравшись с духом, она вдруг выпалила:
— Он бы с вашей матерью.
— Что?.. Вы сказали, с моей…
Джулиан, казалось, лишился дара речи.
— Моя мать здесь? — спросил граф, приходя в себя. — Внизу, в Голубой гостиной?
Хлоя молча кивнула.
— Но почему? Что она здесь делает?
— Ваша мать хотела поговорить с нами о кузене Венеде Боне, который охраняет вашего брата. Правда, она не знает, что Бенед — телохранитель Найджела, а не адъютант. Она ведь не в курсе происходящего, верно? Да, разумеется, не в курсе. Так вот, ваша мать сидела в Голубой гостиной, когда я спустилась вниз после… — Хлоя покраснела, вспомнив про поцелуй, — после того как убрала покупки и поговорила с вами, а вы выставили меня за дверь. А потом пропал Энтони и мне, чтобы найти мальчика, пришлось оставить ее на время. Но ребенок каким-то образом пробрался в Голубую гостиную и…
Граф вдруг привлек Хлою к себе и поцеловал, прервав ее бессвязную речь. И она в тот же миг забыла о леди Эвелин, об Энтони и о том, как с проклятиями вылетела из Голубой гостиной. Обвивая руками шею Джулиана, Хлоя ответила на поцелуй и тут же услышала его стон, напоминавший звериный рык. Когда же он отстранился, она почувствовала легкое головокружение и, густо покраснев, подумала: «Наверное, я вела себя… чересчур дерзко и вызывающе…»
— Все, довольно… — в смущении откашлялся Джулиан.
Глядя на него во все глаза, Хлоя прошептала:
— Вы снова поцеловали меня.
Граф кивнул и пробурчал:
— Да. И ругаю себя из-за этого. Но я поцеловал вас по двум причинам. Во-первых, вы болтали какие-то глупости.
