— Вы горячий молодой человек, — сказала она с усмешкой, проследив взглядом вниз. — Вы думаете, что сможете подождать до следующей недели?
— Дьявол, нет, — лениво протянул он, тоже с улыбкой. — Мне нужно ждать?
Она, откинувшись назад, опершись на локоть, выглядела очень маленькой на статном Туне.
— Очень заманчиво, — дразнила она, перейдя на мягкое шотландское произношение, скользя взглядом лиловых глаз с темными ресницами по сильному телу Синджина.
— Как уместно… — прошептал он. — Потому что для меня уже более, чем заманчиво. Хочется сказать «нетерпение». «Жажда» приходит на ум.., чуть-чуть и нападение. — И он двинул Мамелуке так, что мог достать ласкающей рукой ее мягкое розовое колено.
Прикосновение его руки, теплой и нежной, вызвало мелкую дрожь по всему ее телу.
— Он видел нас, — сказала она, вдруг вспомнив о мужском прикосновении, от которого недавно спаслась бегством. — Хэтфилд, — добавила она; ее голос был хриплым из-за ответных ощущений, вызванных от скользящей по ее бедру ладони Синджина.
Единственное слово остановило движение Синджи на, и, смотря на нее сверху из-под темных ресниц, он спросил очень мягко:
— Где?
Присутствие Ратлэджа прошлой ночью было объяснено.
— На скачках; За навесом для переодевания. Я все отрицала.
— Он приходил к тебе?
— Сегодня утром, недавно.
— Он обидел тебя? — спросил Синджин, его рука еще согревала ее кожу, но слова, сказанные шепотом, прозвучали резко.
— Я ускакала.., сюда. Он мог? — Она осознала, что инстинкты ее имели под особой основу.
— Тун останется?
Она кивнула головой, он перебросил ногу через круп Мамелуке, соскользнул на землю и, потянувшись наверх, снял ее с Туна. Он не спрашивал разрешения, и она не чувствовала стеснения. Его обеспокоенность была очевидна; действительно, он окинул горизонт минутным внимательным взглядом прежде, чем взять ее руку и повести к маленькому плоскому, как стол, камню. На мягком песчанике были вырезаны инициалы предшествующими поколениями, и он скользнул по ним быстрым рассеянным взглядом, прежде чем приподнять и усадить ее на камень.
— Он такой плохой? — спросила она, когда он задумчиво погладил ее руки.
Зная Джорджа, Синджин понимал больше, чем хотел сказать об извращениях епископа Хэтфилдского.
— Он никогда не был нормальный ребенком, — наконец проговорил он. — Я думаю, няня била его или его старший брат… Я не уверен.
— Отец не знал?
— Нет… Я не думаю, что он знал. — Он поднял глаза и смотрел на нее какое-то время. — Ему нравится делать больно.
— Кому?
— Животным, людям, которые слабее.
— Он не может быть епископом.
— Он и не является им, только по назначению. Он лишь собирает пожертвования. Джорджа не интересует духовенство.
— Мы уедем из Ньюмаркета к концу недели.
— Я буду следить за тобой, где смогу.., на скачках, но ты должна рассказать отцу и братьям о том, что он заходил, когда ты была одна. Я предупрежу Данкэна и расскажу ему пару историй.
— Расскажи мне.
Он покачал головой:
— Не для женских ушей.
— Я выгляжу как женщина? — быстро ответила Челси, задетая тем, что с ней обращаются, как с маленьким ребенком.
Синджин долго смотрел на нее, одетую в старую рыжевато-коричневую юбку, короткую мальчишескую куртку.
— О, да, — сказал он низко и хрипло. — Совершенно точно. Абсолютно. На расстоянии мили.
Его голос коснулся ее, словно летнее солнце, нагрел ее кожу, разгорячил кровь. Его пальцы перестали гладить ее руки и сжали их, словно защищая.
— Все шотландские девчонки такие, как ты? — прошептал он, вопрошая, потому что хотел ее, как мальчишка.
— Все англичане такие; как ты? — прошептала она в ответ, поднимая лицо для поцелуя, чувствуя себя так же как и он.., покоренной и не поддающейся контролю.
Его губы улыбались, когда он поцеловал ее и прошептал, касаясь ее мягких губ:
— Все мамы надеются, что нет…
Но все женщины хотели бы, Челси не сомневалась, мамы или нет. И она отдалась поцелую, желая взять то, что он предлагал.
Он сделал быстрое движение, чтобы она не упала, мягко взял ее за плечи и, подняв лицо, прошептал:
— Ты ездишь верхом так же.., отчаянно.
— И быстро, — мягко ответила она, потянувшись к пуговицам его бридж.
— И дико… — Он расстегнул три пуговицы на ее куртке.
— И дико. — Она хотела ощущать его внутри себя, сейчас, в эту секунду; она хотела почувствовать блаженство, жар, ураганный поток ощущений.
Он поднял ее и опустил вниз, потому что, несмотря на свое нетерпение, он предпочел менее заметное их положение, чем на верху плоского камня на гребне холма, видимого на мили вокруг. Возможно, он защищал себя — врожденный инстинкт самого отъявленного холостяка во всем королевстве.
Трава была мягкой; огромный песчаный монолит служил прикрытием от любопытных глаз, но Синджин быстро изучил окружающий ландшафт, словно волк, нюхающий ветер, и лишь потом обратил свое внимание на Челси.
— Вокруг никого нет, — прошептала она. В расстегнутой куртке, в юбке, расклешивавшейся вокруг нее, она была сочной цветущей молодой барышней, свежей, как весенняя зеленая трава, хотящей его.
Он узнал этот взгляд женских глаз, этот жар, когда забывают о мужьях и слишком внимательных слугах, когда садовый домик во время сбора к завтраку кажется достаточно безопасным, в котором он должен был придерживать одной ногой дверь, что он и делал в высшей степени умело. Поэтому он с улыбкой выразил свое согласие, вместо того чтобы отметить, что кто-нибудь может очень быстро прискакать из-за горизонта. И, потянувшись, он отбросил в сторону с ее груди куртку.
— Тебе не холодно? — Намек на улыбку играл на его губах.
— Напротив, — шептала Челси. Она была такой теплой, что прохладный ветерок действовал успокаивающе на ее обнаженное тело. Желание горело в ней. Ему нужно было только приблизиться к ней — и она его хотела; ему нужно было только улыбнуться медленной ленивой улыбкой — и она таяла.
— Ты спешишь? — Он спрашивал, сколько у нее времени, но его медленные беспорядочные движения вокруг ее розовых сосков отвлекали ее, возбуждали, придавая некоторую расплывчатость его вопросу.
— Да, — прошептала она, — и.., нет. — Мгновенная томная улыбка искривила ее губы, тронула глаза, придала чарующую чувственность утонченно красивому лицу. — И я думаю, ты можешь принять оба ответа.
— С удовольствием, — мягко ответил он, — и начиная с «да», — добавил он, полуприкрыв глаза темными ресницами, расстегивая оставшиеся нерасстегнутыми пуговицы на замшевых бриджах. — Я к вашим услугам…
Он поднял глаза и улыбнулся тепло, открыто, соблазнительно.
