– Гордился? Мною? – Уголок его рта скептически приподнялся. – Неужели?
– Да. Очень гордился, – заверила она.
Изучая камень под ногами, Гейбриел с минуту выглядел намного моложе своих лет. Потом взглянул на нее:
– Уже кое-что, верно?
Жаклин поняла, что мельком увиденное ею за его самодовольной наружностью пропало. Он встал и предложил ей руку.
– Все. Благодаря вашей усердной работе мы должны присутствовать на балу, где мне предстоит выбрать будущую жену. Лин, я хотел бы…
– Мисс Рен, – поправила она и затем добавила: – или Жак, если вам угодно. Не вижу никакого вреда, если это между нами.
Он улыбнулся, отчего в уголках глаз образовались морщинки.
– Тогда, Жак, возможно, позже вы окажете мне честь в менуэте.
Она знала, что это будет величайшим безрассудством. Он должен танцевать с потенциальными невестами. Увы, когда он улыбался ей, она не могла не ответить ему улыбкой.
– Возможно, если вы обещаете не отдавить мне ноги, милорд.
– Гиацинт, ты делаешь из себя посмешище.
Дейзи плюхнулась животом на кровать и подперла кулаками подбородок, наблюдая, как прихорашивается ее сестра. Ей захотелось уйти в соседнюю комнату близнецов или даже в маленькую детскую Лили, где та жила с Молли, доброй, простой девушкой, которую наняли приглядывать за младшей дочерью Дрейка, оставшейся без матери. Дейзи была образцом снисходительности к глупости сестры, пока Гиацинт не покусилась на материнские драгоценности.
– Немедленно положи назад, – предупредила она. – Или…
– Или что?
Гиацинт приложила к ушам подвески, вынутые из шкатулки матери. Ей не полагалось знать, где миссис Бидли спрятала ее для сохранности, но они с Дейзи знали почти обо всем, что происходило в Драгон-Керне. Стоя перед зеркалом, Гиацинт поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, чтобы полюбоваться игрой камней.
Дейзи нехотя решила, что в них сестра действительно выглядит старше, только не собиралась доставлять Ги удовольствие, сообщив ей это.
– Мисс Жак разрешила мне танцевать до ужина, – с торжествующей улыбкой сказала Гиацинт. – Ты просто завидуешь, потому что вечером будешь сидеть тут с детьми, пока я внизу танцую со взрослыми.
– Только глупостей не делай, Ги.
– Что ты имеешь в виду?
– Чтобы ты вела себя по возрасту. Хотя ты и надела все это, не забывай, что тебе лишь двенадцать.
– Через два месяца будет уже тринадцать. – Гиацинт пригладила волосы. Она больше часа работала над тем, чтобы приподнять их и уложить в модную прическу. – Жалко, что мисс Жак не позволила мне надеть припудренный парик, но, думаю, мои собственные локоны достаточно светлые. Может, в бальном зале среди красивых нарядов и блеска хрусталя никто разницу не заметит. – Гиацинт подхватила веер и кокетничала со своим отражением в зеркале, пытаясь выглядеть надменной. – Кроме того, почти тринадцать – это не ребенок. Та девочка из Дувра вышла замуж в четырнадцать.
– И все о ней сплетничали. – Дейзи глубоко вздохнула. – Не веди себя как жеманная дурочка.
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
Встав, Гиацинт разгладила платье. Это было платье их матери, и она работала как черт, чтобы подогнать его по своей фигуре. Хотя его и не примешь за модную вещь из Парижа, оно действительно было очаровательным, решила Дейзи. Но сестре незачем это знать, она уже настолько гордилась собой, что просто удивительно, как платье не разорвалось по швам. Гиацинт покружилась, сделала глубокий реверанс и надула губы.
– Вот так, например, – сказала Дейзи. – На самом деле никто так не улыбается.
– Как?
– Словно кот с молоком на усах. – Дейзи скрестила руки на плоской груди. Только потому, что у Гиацинт есть пара выпуклостей, она теперь считает себя высокомерной леди.
– От выражения твоего лица и молоко бы скисло, – ответила Гиацинт, снова поджав губы. – Не будь таким уксусом, Дейзи, потом я все тебе расскажу.
– Обещаешь? – Дейзи протянула ей руку.
– Провалиться мне на этом месте. – Гиацинт сплела пальцы с ее пальцами. Затем сестры одновременно повернулись в сторону и плюнули на пол. – Ты попала мне на юбку?
– Всего чуточку, – призналась Дейзи. – Никто даже не заметит. Сейчас я вытру носовым платком.
– Только не своим. У тебя никогда в жизни не было чистого платка. Сходи к Поси, возьми… – Гиацинт замерла, услышав донесшиеся снизу звуки скрипки. – О нет! Бал начался без меня!
Она вылетела из комнаты и понеслась вниз по длинной лестнице с быстротой чистокровного жеребенка, рвущегося на первую скачку. Дейзи с верхней площадки лестницы наблюдала за ее спуском. На последней ступеньке Ги потеряла туфлю и остановилась, чтобы надеть ее. Дейзи говорила, что туфли ей малы. За последний месяц ее ноги выросли, как и она сама, но Ги ни за что не хотела расставаться с этой парой, вышитой бисером.
– Она натрет себе такие мозоли, что завтра не сможет ходить, – мрачно предсказала Дейзи.
Хотя Гиацинт поклялась рассказать все, она, возможно, утаит самые интересные детали своего грандиозного приключения. Это на нее похоже. Но от ее «болезни» есть лекарство.
Дейзи разулась и спустилась по лестнице бесшумно, словно кошка. Она знала все места, где можно спрятаться, и пока мисс Жак не обнаружит ее, она будет на балу вместе с Гиацинт.
Для этого ей нужно только прятаться под столами.
Когда Жаклин с Гейбриелом вошли в бальный зал, там уже выстроились два параллельных ряда из леди и джентльменов. На танцевальной площадке она сразу обнаружила Гиацинт. И без того нарумяненные, щеки девочки еще больше пылали от возбуждения. Ее партнер, долговязый юноша из Эссекса, выглядел так, словно его вместо танцевальной площадки вели к позорному столбу. Наверняка от страха наступить ей на ногу.
– Что она здесь делает? – спросил Гейбриел.
– Полагаю, готовится к кадрили.
– Вы знаете, что я имею в виду, – нахмурился он. – Как вы могли позволить моей племяннице такую вольность? Она еще ребенок.
– Да, ребенок, который скоро будет юной леди. Возможно, и не следовало, – призналась Жаклин, – но я не могла разрушить ее надежды. Гиацинт так красноречиво умоляла меня доставить ей радость первого в ее жизни развлечения. Видит Бог, в последние годы их здесь было немного.
А теперь сам замок, казалось, стряхнул прежнее уныние, когда смех и музыка зазвучали в этих древних стенах.
– Вы портите девочек, – заметил он.
– Миссис Бидли говорит то же самое.
Возможно, Гейбриел и миссис Бидли правы. Наверное, она балует детей, потерявших мать, потому что некому было портить ее, когда она была ребенком. Самые ранние воспоминания о матери связаны у нее с великолепно одетой и хорошо пахнущей незнакомкой, которая не хотела, чтобы Жаклин пачкала липкими пальцами ее красивое платье.
