Знакомый баритон произнес «войдите», и она вошла.
— Вы всегда появляетесь с таким опозданием? — с улыбкой осведомился Рейвенсфорд. — Вас бы на сцену.
Она покраснела, но взяла себя в руки.
— Я задумалась, милорд, и заставила вас ждать.
— А вот среди моих грехов промедление не значится. — Он встал из-за большого письменного стола красного дерева и приблизился к ней. — Сколько раз повторять, чтобы вы называли меня Рейвенсфордом? После всего, что мы с вами пережили, это вполне уместно.
Он нависал над девушкой, ей стало душно, и она сделала шаг назад.
— Я не могу.
Граф нахмурился.
— Не вздумайте снова заявить, что вы — служанка. Вы такая же служанка, как я — герцог.
Она подняла брови.
— Милорд, ваше сравнение как раз говорит о том, что я — служанка.
В его глазах засветился странный огонек.
— А прошлым вечером вы тоже чувствовали себя служанкой? В моих объятиях вы ею не выглядели.
Она была застигнута врасплох, совершенно не ожидая от него таких слов. Значит, танец то-же не выходил у него из головы, а ей казалось, что это занимает только ее мысли. Мэри Маргарет инстинктивно подняла руку, словно пытаясь защититься от него. Она хотела возразить, но…
— Нет. — Это вырвалось само собой. Она пришла в ужас от сказанного.
Он мгновенно оказался рядом и обхватил ее за плечи.
— Я так и знал.
По ее позвоночнику пробежали мурашки, а внутри живота разлился жар. Она чувствовала у себя на шее дыхание Рейвенсфорда и не могла отвести взгляд.
— Вам лучше закрыть глаза, — раздался его довольный смех.
Мэри Маргарет охватила истома, и она закрыла глаза. Губы Рейвенсфорда прильнули к ее губам, и у нее подпрыгнуло сердце. Руки графа гладили ей спину, а когда наконец он обнял ее за талию и прижал к себе, она раздвинула губы, разрешая ему проникнуть внутрь. Рука Рейвенсфорда скользнула вниз и сжала ей бедро. Другой рукой он отвел ее голову в сторону, чтобы удобнее было целовать.
У Мэри Маргарет бешено стучало сердце, шумело в ушах и сводило желудок. За всю свою жизнь ей не привелось испытать ничего подобного. Она была готова на все.
Он, тяжело дыша, отстранился. Тогда она, застонав, обвила руками шею Рейвенсфорда и стала тянуть его к себе. Он засмеялся.
— Не спешите, дорогая. Как бы я ни желал закончить то, что мы начали, здесь неподходящее место.
Она пришла в себя. Он продолжал легко касаться ее губ и наконец отпустил. Мэри Маргарет покачнулась и ухватилась за ближайший предмет — спинку кресла. Она увидела, как у Рейвенсфорда расширились зрачки, словно после пробуждения ото сна. Ей казалось, что ее лишили чего-то существенного — его тепла.
— Я приду сегодня ночью к вам в комнату, — прошептал он и, нагнувшись, снова коснулся губами ее рта. У Мэри Маргарет по телу разбежались огненные струйки, и она испугалась, что готовое разгореться внутри адское пламя поглотит ее. Стараясь овладеть собой, она сомкнула веки. Пальцы дрожали от желания протянуть к нему руки. — Когда все улягутся спать, — пообещал Рейвенсфорд нежным голосом, обволакивающим ее подобно ласковой волне.
— Когда все улягутся, — повторила Мэри Маргарет… и раскрыла глаза. — Нет, не приходите, — уже строгим голосом произнесла она.
Глаза Рейвенсфорда сверкали подобно изумрудам.
— Очнулись? — насмешливо осведомился он.
— Как вы смеете? Как вы смеете обращаться со мной, словно я — женщина легкого поведения? Я не стану вашей любовницей, и каждый раз, когда вы мне это предлагаете, вы оскорбляете меня. Вы относитесь ко мне так, будто я хуже служанки, и при этом твердите, что я не прислуга. — Она подбоченилась. — Позвольте вам сказать, что я скорее стану судомойкой, чем вашей любовницей.
Он игриво ей поклонился.
— Я не глухой, мисс О’Брайен. Не кричите — иначе вас услышат все в доме.
Мэри Маргарет замолкла и, задохнувшись от гнева, отвернулась, не в силах на него смотреть. Она повела себя распущенно — как продажная женщина! Но она ведь не такая. Наконец ей удалось немного успокоиться.
— Если позволите, я удалюсь — у меня много дел. — Она направилась было к двери.
— Не позволю, мисс О’Брайен.
Мэри Маргарет застыла на полпути. Рейвенсфорд поглаживал кольцо с печаткой на левой руке. Она обратила внимание на превосходный сапфир.
— Я хочу, чтобы вы поехали к портнихе, у которой одевается Аннабелл, и сшили себе наряды, подходящие для лондонского светского сезона.
У нее перехватило дыхание.
— Вы шутите. Сначала вы попытались совратить меня, предложив стать вашей любовницей, а теперь собираетесь отправить к модистке, которая мне не по карману.
— Я абсолютно серьезен, мисс О’Брайен, и намерен за все заплатить.
— И вы позвали меня для этого? Что ж, мой ответ — нет. Вам не придется платить за мои вещи.
— О нет, придется, — нарочно растягивая слова, сказал он.
— Нет, не придется, — настаивала Мэри Маргарет.
Они опять спорят: он приказывает, а она сопротивляется.
— Это состязание характеров становится скучным, мисс О’Брайен, — заявил граф и снова уселся за стол. — В три часа вас ждет портниха, а я буду внизу в половине третьего.
Возмущенная до глубины души, Мэри Маргарет окинула его гневным взглядом.
— Мне ничего не нужно. Я понимаю, что мой гардероб не соответствует требованиям света, но меня он устраивает.
— Но не меня, — бросил Рейвенсфорд.
Она рассвирепела.
— Какое вам дело до моего гардероба, скажите на милость?
— Он меня оскорбляет.
— Оскорбляет! — Обида и злость захлестнули ее. — Какая мелочность.
— Я могу быть и мелочным. — Он поправил стопку бумаг. — Я послал записку мадам Бертрис, чтобы она подобрала вам все необходимое.
— Этого не будет, милорд. — Мэри Маргарет гордо подняла голову.
— Будет.
Она стиснула зубы. Еще мгновение — и они перейдут на крик. Да они препираются как дети. Мэри Маргарет вдруг стало смешно, и она не удержалась от улыбки. Его глаза тоже смеялись.
— Мы ведем себя словно дети, — сказал Рейвенсфорд.
Она почувствовала, как спадает напряжение.
— Я подумала то же самое.
— Прекрасно. В таком случае прекратите со мной спорить и поедем к мадам Бертрис.
Она смотрела на него с каменным лицом. До чего же он упрям и привык к тому, чтобы все было так, как он пожелает!
— Я этого не обещала.
— Карета будет подана в половине третьего.
Мэри Маргарет научилась понимать, когда ей велят уйти. Хватит спорить с его светлостью — она просто не поедет, и все. Слегка присев в реверансе, она удалилась, разгневанная и решительная.
