– Вы не станете беспокоить власти, – сказал Джошуа. – Скандал вас погубит.
– Я с радостью пожертвую собственной жизнью ради торжества справедливости! – заявил Каммингз, раздувая ноздри. – Мой сын – священнослужитель, святой человек, посвятивший себя молитвам и спасению заблудших душ. Ни он, ни я не намерены выслушивать ваши гнусные инсинуации.
– У меня есть письмо, которое доказывает мою правоту, не оставляя ни тени сомнений. Оно написано Дэвидом Панкхерстом.
Каммингз застыл. Его красные щеки резко побледнели. Воцарилась неестественная тишина, нарушаемая лишь отдаленным шумом прибоя. Джошуа ждал, пытаясь разглядеть в грубых чертах собеседника хоть какой-то намек на угрызения совести.
– Я вам не верю! – рявкнул Каммингз. – Покажите его мне.
– Письмо спрятано в надежном месте. Вы никогда его не найдете.
В глазках-бусинках Каммингза вспыхнул гнев, но политик быстро скрыл свои истинные чувства под личиной праведного негодования.
– Прошу прощения, – произнес он ласкающим слух баритоном. – Я уважаемый член парламента, слуга короля и столп местного общества. И я не стану терпеть ваши необоснованные оскорбления в мой адрес и в адрес моей семьи.
– А я не стану терпеть пустые разглагольствования человека, который покушался на убийство.
– Убийство?
– Да. Ведь это вы стреляли в Дэвида Панкхерста?
– Что? Нет! Он убит?
Лорд Кеньон с отвращением услышал нотку надежды в голосе Каммингза и попытался представить это грубое лицо под капюшоном черного плаща. Но в то утро, когда состоялась дуэль, был сильный туман, и он не сумел как следует разглядеть таинственного стрелка. К тому же Каммингз мог нанять бандита, чтобы тот сделал за него всю грязную работу.
– Панкхерст жив и здоров, – сказал Джошуа. – Но кто-то стрелял в него в прошлый вторник. А у вас есть веская причина желать ему смерти.
– Это возмутительно! – выпалил Каммингз. – Боже правый, да я вряд ли узнаю Панкхерста, если встречу его на улице!
– Вы оба вхожи в светское общество. Не сомневайтесь, я найду свидетелей, которые докажут обратное.
Поднявшись с кресла, Джошуа направился к двери библиотеки. Каммингз бросился за ним.
– Подождите!
Лорд обернулся и увидел на лице Каммингза примирительную улыбку.
– Мы оба служим нашей великой родине, – произнес политик любезным тоном. – Вы способствовали славной победе над Наполеоном, а я избран на высокий пост, дабы отстаивать интересы народа. К чему эти нелепые обвинения? Между нами должно быть согласие.
– Идите к черту! – Щеки Каммингза побагровели. Джошуа испугался, как бы его не хватил апоплексический удар. Было ясно, что этот человек привык добиваться успеха и уходить от неприятностей с помощью риторики.
Хитрые глазки политика оценивающе смотрели на Кеньона. Каммингз лихорадочно прикидывал, как убедить своего гостя. Вдруг он подошел к письменному столу, стоявшему под высокими окнами с видом на море, отпер выдвижной ящик, достал оттуда маленький кожаный мешочек и положил на блестящую столешницу из красного дерева. Мешочек громко звякнул.
– Здесь двести гиней, – отрывисто произнес Каммингз. – Принесите мне письмо, и они будут вашими.
– Мне не нужны ваши деньги.
Каммингз крякнул.
– Я дам больше, но вам придется подождать несколько дней. Мне надо связаться с моим лондонским банкиром.
– Нет. – Джошуа покачал головой. – Письмо не продается. Я буду держать его у себя, чтобы вы не причинили вреда Панкхерсту.
С этими словами он вышел из дома, оставив Каммингза бушевать от злости. Конь Джошуа, Плато, щипал травку на зеленой лужайке возле булыжной мостовой. Отвязав поводья, лорд немного постоял, вдыхая свежий морской воздух и поглаживая шелковистую гриву животного.
В душе его кипела ярость. Его разозлило не столько то, что Артур Каммингз предложил ему взятку, сколько то, что лукавый политик приравнял свое сомнительное ремесло к боевому прошлому Джошуа. Неожиданно ему вспомнился его последний кошмарный сон.
Повсюду реки крови… Поскальзываясь, он тщетно пытается добраться до умирающего товарища… Грохот и треск пушечных выстрелов… Враг нападает сзади…
Он резко проснулся и обнаружил, что лежит на Анне Невилл, прижимая ее к матрацу. Растерявшись от неожиданности, он даже не спросил, что она делает в его постели, однако тело мгновенно отреагировало на ее близость. Ужас, пережитый им во сне, сменился невероятно сильным желанием, и в какой-то безумный момент он чуть не овладел невинной девушкой. Она даже не догадывалась о том, что была на волосок от гибели.
У Кеньона вспотели ладони. Анна застала его в самый неподходящий момент: он был слабым, растерянным и кричал, как испуганный ребенок. Джошуа надеялся, что она не заметила его слез. Ему не хотелось думать о том, что она – или кто-то еще – узнает о тех страшных событиях его жизни, которые он старательно прятал в самые дальние тайники памяти.
Надо найти таинственного стрелка и помешать ему совершить убийство. Только тогда он сможет уехать отсюда со спокойной совестью.
Лорду очень хотелось повидать своих братьев и встретиться с их семьями, поговорить с бабушкой и обменяться шутками с Розочками. Потом он отправится в Уэйкбридж-Холл, свое Кемпширское поместье, найдет успокоение в будничных мелочах обычной, размеренной жизни и забудет про кошмарные сны.
Он оглянулся на особняк с высокими колоннами и орнаментом в виде завитков. Этот дом был таким же нарочито величественным, как человек, который в нем жил. Джошуа не мог избавиться от чувства тревоги. Он знал: Артур Каммингз не остановится ни перед чем, чтобы оградить себя от скандала.
Запрыгнув в седло, Кеньон решил, что настало время переложить письмо в более надежное место.
В свете дня спальня Джошуа выглядела не такой зловещей, как ночью. Анна тихо закрыла дверь и бросила взгляд па кровать, испытав при этом невольное волнение. Ей вспомнилось, как лорд, накрыл ее своим жарким мускулистым телом. Потом она несколько часов пролежала без сна, то моля Бога, чтобы он избавил ее от греховного искушения, то, пытаясь понять, какие события прошлого стали источником ночных кошмаров Кеньона.
Она говорила себе, что не стоит даже пытаться проникнуть в его внутренний мир. Однако сейчас, когда ей удалось одним глазком заглянуть в его измученную душу, он стал для нее еще более привлекательным. Ей хотелось утешить этого человека, исцелить его раненое сердце.
Отбросив эти глупые мысли, девушка принялась осматривать спальню. Когда здесь жили Джеффри и Фрэнсис, на полу вечно валялись кучи мятой одежды, рогатки, книги и оловянные солдатики. Теперь же комната была опрятной, как душа священника, от безупречно застеленной кровати до аккуратного ряда бритвенных принадлежностей на умывальнике.
