Ретт уставился в небо, не видя ничего. Скарлетт ждала. Он молился, что не причинил Анне боли, сказал он. Он перебирал все в своей душе и в памяти, и не мог найти преднамеренной боли. Она была слишком юной и так сильно любила его, что не почувствовала в его нежности и привязанности всего лишь тень мужской любви. Он не знает, как винить себя за женитьбу на ней. Она была счастлива. Одной из несправедливостей в мире является то, что так легко осчастливить любящих и заботливых.
Скарлетт опустила голову ему на плечо.
— Это много — сделать кого-то счастливым, — сказала она. — Я не понимала этого, пока не родилась Кэт. Я многого не понимала. Каким-то образом я выучилась этому у нее.
Ретт прислонился щекой к ее голове.
— Ты изменилась, Скарлетт. Ты стала взрослее. Мне нужно узнавать тебя заново.
— Я тоже должна узнать тебя. Я никогда не знала тебя, даже когда мы были вместе. На этот раз постараюсь, обещаю.
— Не сильно старайся, ты измотаешь меня. — Ретт усмехнулся, потом поцеловал ее в лоб.
— Перестань смеяться надо мной, Ретт Батлер, — нет, не надо. Мне нравится, даже когда это выводит из себя.
Она втянула воздух.
— Идет дождь, он погасит пожары. Когда встанет солнце, мы сможем увидеть, что осталось от города. Попытаемся уснуть, через несколько часов у нас не будет времени.
Она положила голову ему на плечо и зевнула. Легкий ирландский дождик окутал мягкой завесой тишины старую каменную башню.
На рассвете Скарлетт проснулась. Когда она открыла глаза, то первое, что увидела, было поросшее щетиной, с провалившимися глазами, лицо Ретта. Потом она потянулась и улыбнулась.
— У меня болит все тело, — пожаловалась Скарлетт, нахмурив брови. — И я умираю от голода.
— Логичность — женское качество, — пробормотал Ретт. — Вставай, моя любовь, не сломай ноги.
Они осторожно подошли к убежищу Кэт. Было темно, но они могли слышать ее дыхание и тихое посапывание.
— Она спит с открытым ртом, когда поворачивается на спину, — прошептала Скарлетт.
— Дитя многих талантов, — сказал Ретт.
Скарлетт подавила свой смех. Она взяла Ретта за руку и потянула его к окну. Вид, открывшийся перед ними, был отрезвляющим. Вереницы темных столбов дыма тянулись вверх отовсюду, оставляя грязные пятна на нежном розовом утреннем небе. На глаза Скарлетт навернулись слезы. Ретт положил ей на плечи свою руку.
— Мы можем отстроить все заново, дорогая.
Скарлетт смахнула слезу.
— Нет, Ретт, я не хочу. Кэт не в безопасности в Баллихаре, и, кажется, я тоже. Это земля О'Хара, и я не хочу терять ее. Мои кузены найдут фермеров, которые будут обрабатывать землю. Ирландцы всегда будут любить землю. Па говорил мне, что она для ирландца все.
Но я не здесь, уже не здесь. Может быть, я никогда в действительности и не принадлежала этой земле, иначе не удирала бы с такой готовностью в Дублин на вечеринки и охоты… Я не знаю, чему я принадлежу, Ретт, но больше не чувствую себя дома даже в Таре.
К удивлению Скарлетт Ретт рассмеялся, а смех был полон радости.
— Ты принадлежишь мне, Скарлетт, разве ты этого не поняла? И всему миру, вот чему мы принадлежим. Мы не домоседы. Мы искатели приключений, пираты, контрабандисты. Мы можем поехать куда угодно, и если мы вместе, то все будет принадлежать нам. Но, моя любимая, мы никогда ничему не будем принадлежать. Это для других людей, а не для нас.
Он весело посмотрел на нее.
— В это первое утро нашей новой жизни скажи мне правду, Скарлетт. Ты любишь меня всем сердцем, или ты просто хотела меня, потому что не могла получить?
— Ретт, что ты говоришь! Я люблю тебя всем сердцем и всегда буду любить.
Пауза перед ответом Скарлетт была такой короткой, что только Ретт мог заметить ее. Он откинул голову и засмеялся.
— Моя любимая, — сказал он, — я вижу, что наша жизнь никогда не будет скучной. Я едва могу дождаться, когда мы начнем.
Маленькая смуглая ручонка потянула его за рукав. Ретт посмотрел вниз.
— Кэт поедет с тобой, — сказала его дочь.
Он поднял ее на плечо, его глаза блестели от эмоций.
— Вы готовы, миссис Батлер? — спросил он Скарлетт. — Блокада ждет нас.
Кэт весело засмеялась. Она посмотрела на Скарлетт так, как будто знала все тайны.
— Старая лестница спрятана под моими одеялами, мама. Грейн велела сохранить ее.
