Уинни вышла из комнаты, а служанка Треттфордов уже наливала горячую воду в фарфоровый тазик. Когда служанка вышла, Джорджия старательно вымыла руки и лицо, удрученно думая, что визит этот будет очень долгим.
Тут подоспела Джейн с двумя объемистыми баулами, в которые были сложены предметы первой необходимости госпожи. Прочие ее пожитки должны были прибыть позднее – их отправили грузовой повозкой.
Матушка протестовала:
– Ну куда ты все это денешь?
– А какой смысл оставлять все в Эрне? – отвечала Джорджия, подразумевая кое-что иное.
Она не вернется более в Эрне – разве что будет наезжать туда в гости. Она торопилась отряхнуть самый прах его со своих ног! Там не должно было остаться ничего принадлежащего ей: ни платьев, ни нижних юбок, ни книжек, ни туалетных столиков и стульчиков…
– Джейн, когда будет время, найди место для моих пожитков, пожалуйста! Я совсем позабыла, что поместье такое маленькое… Наверное, придется мне придумать, где их хранить, до тех пор покуда я вновь не выйду замуж.
– Да, миледи. – Джейн закрыла двери за спиной лакея, притащившего еще два сундука. – Хотите сменить платье?
– Пока нет. Сегодня я оделась легко – ведь день выдался жаркий.
И разумеется, тотчас же передумала.
Она отметила четыре дня назад окончание траура тем, что, собрав все свои серо-лавандовые одежды, отослала их в дом викария для раздачи неимущим. Черные отправились туда же еще полгода назад. Она с радостью надела бы в путешествие что-нибудь розовое или желтое, однако здравый смысл возобладал, и Джорджия выбрала более спокойные цвета. Сейчас же время здравомыслия истекло.
– Найди какое-нибудь яркое платье, Джейн! И легкое… И еще посмотри, чтобы оно не было слишком измятым.
Джейн раскрыла сундук:
– Ну если тут такая жарища, можно вообразить, что творится в Лондоне!
– Не болтай ерунды, прошу!
– Сточные трубы наверняка прогнили насквозь, вскоре начнутся всякие болезни… – продолжала Джейн, бережно разворачивая платье из тончайшего муслина. – Так что благодарите Бога, что вы тут, а не в городе, и что весь цвет общества пожалует сюда!
– Ну, пусть так, на худой конец… Напомни мне, Джейн, чтобы я просмотрела список приглашенных, – нужно убедиться, что будут все нужные мне люди.
– Будет исполнено, миледи. Ну как вам это платье? В желтую полосочку?
– То, что надобно! – Джорджия принялась расстегивать голубое, в котором приехала.
Быстро облачившись в желтое платье с белой нижней юбкой, она взглянула в зеркало. Да, так много лучше. И все же чересчур простенько. Джейн отыскала шляпку, украшенную лентами в цвет полосок на платье, – картина слегка оживилась.
– Подай-ка шкатулку с драгоценностями. Я надену коралловые бусы.
Кораллы изумительно шли к цвету ее волос – отражение в зеркале радовало Джорджию все больше. Она надела еще коралловые серьги и перстень.
– Ну вот, – сказала она, вставая, – в таком виде я вполне готова возрадоваться счастью сестрицы.
– Ох, не стоило бы язвить, миледи! Ребенок – это всего-навсего ребенок.
– Расскажи это Анне Болейн.
– Кому, миледи?
– Второй супруге Генриха Восьмого.
– А-а-а, вот вы о ком. Но при чем тут…
– Она разрешилась здоровым младенцем, но это была девочка. Если бы Елизавета родилась мальчиком, Анна никогда не окончила бы свои дни на плахе.
– Но разве она не была осуждена справедливо, миледи?
– Возможно, да, но, возможно, и нет. Будь она матерью королевского сына и наследника, потребовались бы куда более весомые доказательства ее вины.
«А если бы у меня был сын, то жизнь моя не была бы теперь так печальна…» – вздохнув, подумала она.
Пусть Уинни не удалось родить сына, однако ее дитя появилось на свет спустя десять месяцев после венчания, так что сынок не заставит себя долго ждать. И никто не станет придирчиво следить, не округляется ли ее талия, и никто не будет настаивать, чтобы она обратилась к доктору, а ей, Джорджии, приходилось все это терпеть!
И ей пришлось повиноваться матери и обратиться к врачу, который заверил ее, что она вполне здоровая молодая женщина. Однако уверения его ничему не помогли… Тогда она сама предложила Дикону сходить к доктору, но муж лишь поднял ее на смех: «Да все со мной в полном порядке, любовь моя, ты и сама убеждаешься в этом всякий раз, как я навещаю тебя в спальне. Выбрось глупости из головы. Мы еще так молоды, детки появятся в свое время».
Но это время так и не настало. И вот она здесь…
Тут возвратилась сестра, и Джорджия отправилась восхищаться доказательством безусловной победы Уинни над ней. Правда, она почти ничего не рассмотрела. Крошечное существо почивало в золоченой, изукрашенной бантами колыбельке, а кружевной чепчик скрывал маленькое личико почти до самого подбородка. Джорджия подумала, что дитя наверняка страдает от жары, но ей пришлось исправно агукать и проделывать прочие приличествующие случаю глупости, тщательно скрывая зависть.
Разбередив таким образом свои раны, она возвратилась к себе в комнату. А что, если в ее бездетности виновата она сама? Что, если она бесплодна? Что, если доктор просто-напросто ошибся?
Что, если в новом замужестве она так и не сможет родить?
Дикон никогда не упрекал ее, но мужчины всегда хотят иметь наследника, особенно обладатели титулов и состояний. Джорджии вовсе не улыбалось остаться вторично бездетной вдовой, которую в любой момент могут лишить состояния.
Будучи замужем, она одно время полагала, что Дикон недостаточно часто навещает ее в постели, но на поверку дело оказалось вовсе не в этом. Одна из прислужниц на кухне, Мария, вдруг стала округляться в талии, однако божилась, что лишь однажды уступила своему жениху, который приехал навестить ее из Кента. И вправду, грешить регулярно у нее просто не было возможности: ее Майкл, наемный рабочий на ферме, насилу вырвался к невесте, и то один-единственный раз.
– Я так по нему скучала, ваша милость, – рыдала девушка. – Так уж скучала!
Выяснилось, что Мария приехала в Лондон в надежде на хорошие заработки: она рассчитывала накопить денег и купить домик, где бы они с молодым мужем могли выращивать овощи для пропитания и завести свинку… Случившееся было крахом всех ее надежд.
Домоправительница наотрез отказалась оставить Марию в доме, опасаясь, как бы та не развратила прочих слуг. Спорить с суровой госпожой Хаунслоу не приходилось – она пригрозила в случае чего уволиться, но была слишком ценна для хозяев. Джорджия кинулась к Бэбз Херринг за советом, и та рассказала ей про «Приют Данаи», где находили пищу и кров заблудшие и соблазненные служанки.
