– Леди Аманда, леди Сесилия, добрый вечер!
– Добрый вечер, лорд Хейвуд, – хором поздоровались с ним Аманда с Сесилией.
– Хардли, добрый вечер.
– Хейвуд, я не знал, что ты присоединишься к нам сегодня вечером.
– Не знал? – удивленно поднял брови Хейвуд, стараясь придать лицу снисходительное выражение.
– Нет, не знал, – сурово посмотрел в сторону сестры Хардли.
– Вы слушали «Травиату» раньше, ваша светлость? – вступила в разговор Аманда, заставляя Хардли отвести убийственный взгляд от сестры.
Но и взгляд на подругу сестры не изменил выражения лица Хардли.
– Раньше не слушал, но с произведениями Верди знаком. В прошлом году, путешествуя по Италии, я побывал на «Риголетто».
Хардли вновь повернулся к сестре, намереваясь что-то сказать, но Аманда вновь его опередила, задав новый вопрос.
– И что, «Риголетто» произвел на вас такое же сильное впечатление, как и на всю Европу?
Хардли с такой досадой посмотрел на Аманду, что все остальные молодые девушки на ее месте бросились бы на поиски укрытия, но Аманду этот взгляд, похоже, ничуть не задел.
– Пожалуй, нет, сильного впечатления это произведение на меня не произвело. На мой вкус Верди слишком эмоционален.
Леди Аманда улыбнулась Хардли, хотя улыбка получилась скорее снисходительная, чем искренняя. И слова, которыми она ее сопроводила, только подтвердили это.
– Почему это меня не удивляет?
Джонас чувствовал, как заводится Хардли. Ярость буквально закипала в нем. Было понятно, что Аманда намеренно отвлекает внимание Хардли, и мысль о том, что она играет роль миротворца, поразила и развеселила Джонаса. Какой смелый поступок с ее стороны. Или, наоборот, безрассудный.
– А вам понравился «Риголетто», леди Аманда? – восхищаясь ее мужеством, спросил лорд Хейвуд.
– На самом деле да, очень понравился. Некоторые арии кажутся мне душераздирающе страстными. Правда потом мне объяснили, что причина кроется в моем сердце. Оно делает меня необыкновенно восприимчивой к таким эмоциям.
– В противоположность людям, у которых, по всеобщему мнению, нет сердца? – процедил сквозь зубы Хардли.
– Я думаю, – лучезарно улыбнулась ему Аманда, – вы все превосходно понимаете.
Несколько бесконечно долгих секунд мужчины смотрели друг на друга, потом Хардли перевел взгляд на Аманду. Она только пожала плечами в ответ и улыбнулась. Джонасу хотелось громко рассмеяться, но он понимал, что такая реакция лишь добавит масла в уже и без того взрывоопасную ситуацию.
Хардли быстро переключил свое внимание на леди Аманду, как будто не мог допустить, чтобы последнее слово осталось за ней. Но было слишком поздно. Подруга Селии рассуждала о красоте других произведений Верди.
Джонас решил не обращать внимания на враждебность, исходившую от этих двоих. Зачем ему тратить свои силы на герцога Хардли, когда у него есть возможность провести несколько часов рядом с Селией?
– Могу я проводить вас в ложу вашего брата? – спросил он, протягивая Селии руку.
Она улыбнулась и положила свою ладонь поверх его руки.
У Джонаса подпрыгнуло сердце.
– Наверно, мне следует объяснить поведение брата, – начала Селия.
– В этом нет необходимости, – остановил ее Джонас. – Я знаю вашего брата почти столько же, сколько и вы, и прекрасно понимаю, что управляет его эмоциями.
– Вы говорите о Мелисент. – Селия оглянулась назад, где ее подруга все еще разговаривала с Хардли, не выпуская его из своей ловушки.
Джонас проследил за ее взглядом и отметил, что дискуссия между этой парочкой приобретала все более агрессивный характер.
– Да, я о Мелисент.
– Все всегда возвращается к Мелисент, правда?
– Да, каким-то образом ей удается дотягиваться до нас из могилы и причинять неприятности.
– Кстати, о Мелисент, – продолжала Селия. – Я намерена кое о чем вас предупредить.
– Предупредить меня? – остановился на пути к лестнице Джонас.
– Да, это касается матери Мелисент. Если так случится, что вы окажетесь на одном приеме, пожалуйста, старайтесь избегать общения с ней. После смерти дочери она потеряла ощущение реальности.
Джонас с сожалением кивнул. Леди Канделл, как и Хардли, боготворила Мелисент и, вне всякого сомнения, с трудом примирилась бы со смертью дочери.
– На балу у леди Фартингтон, – продолжала Селия, – она настаивала, что Мелисент приехала вместе с ними, и отказывалась уезжать домой без дочери. В конце концов лорд Канделл убедил жену, что Мелисент уже уехала.
Тяжелый груз сдавил грудь Джонаса. Сколько всего случилось в результате того вечера. Как много людей продолжало страдать от поступков Мелисент. Интересно, подумал Джонас, когда все это закончится? Если это вообще когда-нибудь закончится.
– Спасибо за предупреждение. Я ценю вашу заботу.
Селия улыбнулась, и он повел ее через холл и вверх по винтовой лестнице.
Пока они шли к ложе Хардли, многие обращали на них внимание. Избежать любопытных взглядов оказалось невозможно.
– Вас беспокоит, что люди смотрят на нас? – спросил Джонас, почувствовав, как напряглись пальцы Селии, пока она держала его под руку.
– Вовсе нет. А вас?
– Нет, – рассмеялся Джонас. – А почему это должно меня беспокоить?
– Потому что все задаются одним и тем же вопросом: почему вы со мной?
– А почему у всех возникает этот вопрос?
Селия чувствовала себя неловко, и Джонас знал, что она пытается подобрать правильные слова.
– Насколько всем известно, существует множество других подходящих кандидатур, у которых нет таких проблем, как у меня.
– Вы имеете в виду проблемы, связанные с вашим братом?
– Да. Всем известно о существующей между вами вражде. – Селия немного помолчала. – Прямо по курсу, – сказала она, сохраняя улыбку на лице, которая маскировала серьезные нотки в голосе, – Камилла и Розалинда Аткинсон. Они обе очень красивы и, выйдя замуж, получат хорошее приданое.
– Зачем вы говорите мне это? В чем причина?
– Их смущает, почему вы со мной, а не с одной из них.
– Мы должны подойти к ним и объяснить причины, почему я предпочитаю вашу компанию любой другой?
Селия широко распахнула глаза, будто не была уверена, серьезно он говорит или нет, и ускорила шаг по направлению к ложе. Ей явно не хотелось рисковать, если он говорил это всерьез.
– Я так понимаю, что ваш ответ – «нет».
Джонас открыл дверь в ложу, и Селия устремилась внутрь. Он вошел за ней следом.
– Вы ведь понимаете, – Джонас задержал ее у бархатной шторы, которая отделяла вход от мягких кресел, стоявших в передней части ложи, – что уже второй раз расспрашиваете меня о причинах моего желания быть с вами.
