Они подъехали к ферме и остановились перед дверью. Молодой человек поднял Дункана на плечо и занес в дом. В очаге пылал огонь. На жене фермера уже была надета простая коричневая домотканая юбка.
— Боже мой! — воскликнула она, укладывая спящего ребенка в корзину. — Это не горец, а настоящий гигант. Что с ним случилось?
— Он упал с лошади и ударился головой, — скептически ответил ее муж, бросив на женщину предостерегающий взгляд.
— Как тебя зовут, девушка? — спросила она.
Вопрос прозвучал резко, но в нем было сочувствие.
— Амелия.
Она решила не упоминать свое родовое имя и титул. Им незачем было знать, что перед ними дочь английского аристократа.
Женщина с любопытством уставилась на нее.
— Я Бет, — сообщила она. — А это мой муж Крейг. Мы Маккензи, а дверь тебе открыл мой отец. Он Макдональд.
— Знакомство с вами для меня большая честь, — ответила Амелия, почтительно кивнув старику, который стоял посреди комнаты, опершись на трость. Он даже не взглянул на Амелию, не сводя взгляда с Дункана. На его лице явственно читалось изумление.
— Что ж, давайте попробуем привести этого неуклюжего горца в чувство, — предложила Бет, как будто не замечая повисшего напряжения. Женщина подошла к грубо сколоченному столу.
— Говоришь, он твой муж? — поинтересовалась она, избегая встречаться с Амелией взглядом.
— Да. Вы можете ему помочь?
Бет обменялась очередным загадочным взглядом с Крейгом, но Амелии уже не было дела до их подозрений. Все, чего она хотела — это чтобы Дункан пришел в себя.
— Мы сделаем все, что в наших силах. — Бет взяла в руки тарелку и начала деревянной ложкой мешать ее содержимое. — Ты сказала, что он ранен, поэтому, пока вас не было, я приготовила мазь из наперстянки. Это должно помочь, но, если рана серьезная, может быть отек мозга, и тогда помочь ему нечем. Останется только ждать и молиться.
Амелия подавила испуг и с беспокойством покосилась на старика, который отошел к стене и угрожающе смотрел на нее потемневшим взглядом. Выражение лица старика вернуло девушку в жуткие ночные кошмары, преследовавшие ее все детство.
Позже, когда Крейг вышел из дома, чтобы выпрячь пони и поставить на место фургон, Бет взглянула Амелии в глаза.
— А теперь расскажи мне правду, девушка. Он ведь тебе не муж, верно?
Амелия присела к столу рядом с Бет.
— Нет.
Отец Бет, седовласый Макдональд, сидел у огня на стуле, сложив узловатые пальцы на рукояти трости и гневно глядя на Амелию.
— Не обращай на него внимания, — прошептала Бет, слегка наклонившись к Амелии. — Он все равно почти ничего не слышит.
— Он услышал достаточно, чтобы понять, что я англичанка.
Бет пожала плечами.
— Ну да. Но он просто осторожен, вот и все. Так как же ты познакомилась с этим могучим шотландцем?
Она кивнула в сторону Дункана, неподвижно лежащего на кровати.
Амелия перевела взгляд на горца и ощутила резкий укол беспокойства. Что, если он не поправится?
— Он похитил меня у моего жениха, — осторожно ответила она.
Синие глаза Бет подозрительно прищурились.
— Так значит, вы любовники, верно?
Амелия видела, что Бет в это не верит. Она просто пыталась вытянуть из нее объяснение происходящему.
— Нет, мы не любовники.
Старик трижды стукнул тростью о пол, как будто требуя, чтобы ему что-то принесли. Бет предостерегающе подняла палец.
— Довольно секретов, девушка, — прошептала она. — Я знаю, кто этот человек, и я знаю, что ты не его возлюбленная.
Амелия изо всех сил стремилась сохранять спокойствие.
— Откуда ты можешь это знать?
Бет указала на круглый щит, все еще пристегнутый к спине Амелии.
— Это щит Мясника. Все знают, что в него инкрустирован камень из оружия его предка.
— Кто его предок? — поинтересовалась Амелия.
— Гиллиан Боевой Топор.
— Гиллиан Боевой Топор, — повторила Амелия имя, отлично известное ей по легендам о Мяснике, который, согласно этим легендам, был потомком знаменитого военачальника. Она сняла щит через голову, чтобы рассмотреть его получше, и коснулась отполированного овального камня в самом центре круга. Он был белоснежным, с извилистыми серыми прожилками.
— Это агат, — пояснила Бет.
— Он очень красивый, — прошептала Амелия.
Бет кивнула.
— Мой муж его заметил, когда выходил за тобой. Потом он увидел рукоять меча на поясе твоего горца. На ней выгравированы крошечные сердечки. Добавь к этому внушительного черного жеребца, с которого он, по твоим словам, свалился, и все сошлось. Он понял, что парень на поляне — это Мясник и что ты пытаешься его спасти.
Пытаешься его спасти…
— Да, — кивнула она. — Я должна спасти ему жизнь.
— Но ты не его возлюбленная, — добавила Бет. — Это я тоже знаю.
— Да откуда ты можешь это знать?
Амелия сама изумилась тому, с каким вызовом она это произнесла.
Бет проницательно прищурилась.
— Потому что его возлюбленная умерла, девушка. И судя по тому, что я слышала, в день ее гибели Мясник похоронил вместе с ней и свое сердце. Во всяком случае, ту его часть, которая была способна любить. А теперь он сражается за свободу Шотландии. Это все, что для него теперь имеет значение. Свобода и справедливость. Кроме того, — продолжала она, бросив быстрый взгляд на спящего в корзине младенца, — ты англичанка. Мясник ни за что не отдал бы сердце английской девушке. Я не хочу тебя обидеть. Просто так обстоят дела.
Амелия откинулась на спинку стула, до глубины души задетая познаниями этой женщины о воине, известном в Шотландии под прозвищем Мясник. Она знала мельчайшие подробности о его происхождении, оружии и даже о горе, которое он носит в своем сердце и которое подталкивает его к сражениям и убийствам.
— Ты говоришь, что он сражается за свободу Шотландии, — заметила Амелия. — Но чего можно добиться с помощью убийств?
Она подумала о своем любимом отце, который пытался вести мирные переговоры с представителями шотландской знати и которому удалось многих из них склонить на свою сторону. Нашлось немало шотландских аристократов, готовых сложить оружие и объединиться с Англией под короной одного монарха.
Бет встала из-за стола.
— Может, выпьешь вина? Я знаю, что отец захочет пропустить глоточек, если услышит, что я говорю о прошлом.
— Спасибо, с удовольствием, — кивнула Амелия.
Бет подошла к шкафу, сняла с полки тяжелый глиняный кувшин и разлила вино в три кубка. Один она отнесла отцу, который принял вино, кивнув дрожащей головой, а с двумя вернулась к столу.
