— Нет, не совсем. Сначала в Париж, к нашим друзьям Нарди, которые, я уверена, будут рады принять нас и которые…
— ..и которые, возможно, будут не так гостеприимны, если мы заявимся к ним незвано, да еще, что вполне вероятно, как изгнанницы? Куда мы тогда поедем с младенцем на руках? Этот дом ваш, Фьора, и у вас нет другого! Подумайте об этом, когда завтра отправитесь к королю!
— У вас железная логика, Леонарда, и вполне вероятно, что вы правы, но у меня такое чувство, будто Филипп оттуда, где он теперь находится, велит мне покинуть этот дом. Я так и слышу его слова, что наше с сыном место не может быть подле короля, которого он ненавидел.
— Оттуда, где он теперь находится? Что можете вы знать о желаниях тех, кто покинул эту землю? Мне, например, кажется, что нужно прежде всего подумать о помиловании и прощении за все совершенные нами прегрешения. Поступайте по-своему, моя дорогая, речь идет о вашей жизни и жизни вашего ребенка, а я всегда готова следовать за вами туда, куда вы считаете нужным, лишь бы быть рядом с вами. Но не забудьте, что существуют еще эта славная Перонелла и ее муж. Они уже привязались к маленькому Филиппу. Вы разобьете им сердце.
В эту ночь Фьора не спала. Она вновь и вновь прокручивала в голове все, что ей сказала Леонарда, однако так и не сумела найти приемлемого решения. Конечно, Леонарда во всем была права, но ее терзала одна и та же навязчивая мысль: остаться здесь значило бы предать память Филиппа. У Фьоры было достаточно поводов для недовольства собой, и к этому трудно было бы добавить что-нибудь новое. Поэтому она твердо решила быть дипломатичной и не превращать Людовика XI из доброго друга в заклятого врага.
Она собиралась выехать в Ле-Плесси утром, приблизительно к тому часу, когда заканчивается обедня и король выходит из церкви. Однако в тот момент, когда Фьора готова была отправиться в путь, послышался лай собак и раздались звуки труб, возвещавших начало охоты. Таким образом, едва возвратившись домой, государь поспешил предаться своему излюбленному занятию, которое превратилось для него уже в подлинную страсть. Не стоило рисковать и задерживать его, так как это тогда испортило бы ему настроение.
В результате ей удалось осуществить свой план только во второй половине дня. Одетая в черное бархатное платье, в высоком головном уборе из серебристой ткани, к которому крепилась траурная муслиновая вуаль, Фьора села на мула. За нею следом ехал одетый в лучшие свои одежды Флоран. Они направились к замку и достигли так называемой «паве»— дороги, мощенной булыжником, которая соединяла Тур с поместьем короля. Если охота прошла удачно, то молодую женщину непременно ожидал любезный прием. Как бы там ни было, но приветствовать короля после его возвращения было в порядке вещей.
Отправляясь в путь, Фьора даже не повернула головы в сторону Леонарды и Перонеллы, вышедших ее проводить, — чтобы не видеть их. Последняя держала на руках малютку. Покрасневшие глаза Перонеллы, которую Леонарда, несомненно, ввела в курс событий, произвели на Фьору столь удручающее впечатление, что, достигнув первой линии крепостных укреплений Ле — Плесси-ле-Тур, она натянула поводья и чуть было не повернула обратно, мучаясь сознанием того, сколько несчастий причинила этим славным людям.
Однако Фьора привыкла доводить до конца свои замыслы, и после непродолжительных раздумий она все-таки подъехала к парадному входу, образованному двумя зубчатыми башнями, охраняемыми стрелками шотландской гвардии. Ни для кого не было секретом, что Фьору и сержанта Дугласа связывали узы давней прочной дружбы. Посему солдаты даже не пытались препятствовать ей. Когда она проходила мимо них, они встречали ее радостными приветствиями и восхищенными улыбками: от этого не удержался бы ни один мужчина при виде такой очаровательной женщины. Между тем на заднем дворе кипела работа по размещению только что прибывшего багажа Людовика. С одной стороны двора, там, где были расквартированы гвардейцы, суетились пажи, исполняя приказы. Мимо них сновали служанки, направляясь к мосткам, чтобы стирать белье. Немного западнее, возле небольшой, посвященной Пресвятой Деве Клерийской часовенки, которую король называл своей «прекрасной дамой», а также своей «маленькой подругой», поскольку предпочитал ее всем остальным, солдаты сторожили большую квадратную башню «Правосудия короля», находившуюся в некотором отдалении от крепостных стен. Они грелись на солнце и играли в кости. С другой стороны двора находилась еще одна церковь, посвященная святому Матиасу. Она служила приходом для населявших замок жителей и одновременно часовней для небольшого монастыря, расположенного на территории замка.
Непосредственно королевский замок, располагавшийся левее от главного входа в крепость, представлял собой внушительное строение, украшенное галереей с изящными арками, на которую выходили окна. Восьмиугольная башня с высокой караулкой завершала собою парадную лестницу. С внутренней стороны башня одновременно служила выходом в великолепные королевские парки и сады. Вода сюда доставлялась по свинцовым или глиняным трубам, соединенным с фонтаном Ла — Кар. Тем не менее в этом дворе, так же как и в предыдущем, находились колодец и поилка для лошадей.
Место это, в отличие от двора со службами, было спокойным и тихим. Король, когда он находился в Ле-Плесси, превыше всего ценил уединение, столь необходимое в часы раздумий. На лестнице было всего два охранника, и Фьора, которая разыскивала Мортимера, уже приготовилась у них узнать, где тот находится, когда увидела королевского камердинера, пересекавшего двор. Узнав молодую женщину, он подошел к ней и приветствовал галантным поклоном:
— Наш государь отправился с утра на охоту, донна Фьора.
Поэтому здесь вы его не найдете.
— Знаю. Я слышала, как он выезжал, но, по-моему, он должен уже скоро вернуться. Я и приехала как раз затем, чтобы дождаться его возвращения. Я должна поприветствовать его и узнать, как его здоровье.
— Если принимать во внимание тот изнуряющий образ жизни, который он вел последние месяцы, то его самочувствие превосходное. Кстати, вы и сами могли заметить это: едва приехал — и тут же на охоту. Все последнее время он был лишен этого удовольствия. Однако мой вам совет: возвращайтесь домой, король не вернется сегодня.
— Значит, он далеко отсюда?
— Да, довольно-таки. Он охотится в лесу неподалеку от городка Лош. Эту ночь он проведет там, в своем замке. Возможно даже, он задержится еще на несколько дней, если только доезжачие4 хорошо поработали.
Лош! Это название мрачным эхом отозвалось в сознании Фьоры. Ведь именно в эту крепость отвезли Матье де Прама, узника в клетке, и, может быть, охота — только предлог. Не поехал ли король туда для того, чтобы допросить его? Ей было известно, что там содержались и другие узники, и в первую очередь отец Игнасио Ортега, кастильский монах, который преследовал короля своей ненавистью и которому в самый последний момент в Санлисе она помешала убить Людовика XI. Его так же, как и других ему подобных, отправили искупать свое злодеяние в Лош. Там содержался также какой-то кардинал, имени которого Фьора не помнила.
