– Я попытаюсь. – Он натянул вожжи так, как только мог, и закричал: – Тпру… Остановись, пожалуйста! Halt, bitte![20]
К ужасу Эльке, мерин на этот крик не обратил никакого внимания. И это при том, что удила чуть не разрывали ему рот.
– Чертово отродье, не слушается! – прокричал Отто.
Худшую ситуацию трудно было даже вообразить. Дело в том, что Отто был очень неопытным возницей и совершенно не чувствовал лошади. Эльке собралась попросить его передать вожжи ей, как прозвучал выстрел.
«Господи, неужели Детвайлеры по нам стреляют?»
Лошадь, разумеется, услышала этот выстрел тоже. Если у Эльке и были какие-то сомнения, что животное понесло, то теперь они рассеялись.
Краем глаза она видела Детвайлеров. Дистанция между ними с каждой секундой сокращалась. Теперь они скакали, поравнявшись с кабриолетом, вопили и кричали, махали своими шляпами. И при этом громко смеялись.
– Вы, негодяи! – закричал Отто, в отчаянии борясь с вожжами и пытаясь унять лошадь.
С момента, как он заметил Детвайлеров, прошла, кажется, уже целая вечность. Некоторое время они играли с ним вроде как в кошки-мышки, как будто читали его мысли и знали, как его завести до предела.
Его ладони были ободраны в кровь, мускулы на руках и плечах ныли от напряжения. Но на все это Отто обращал внимания много меньше, чем на свой страх. А потом и страх уступил место чувству ответственности за Эльке и ребенка.
Он должен сохранить их любой ценой, даже если руки оторвутся от плеч. Первый раз в жизни Отто осознал, что страха никакого нет, что это просто изнанка храбрости, что одно сопровождает другое, и упивался сейчас этим знанием.
– Держись за меня, – скомандовал он.
Он чувствовал, как руки Эльке обхватили его спину, но его талия мешала ей как следует ухватиться. Он проклинал себя за то, что ел много сдобного, клялся, что больше не будет, если им удастся выжить в этой дикой гонке. Он будет голодать, пока не станет худым.
«Gott in Himmel,[21] только дай нам шанс, и я сдвину для нее горы!»
Детвайлеры наконец пришпорили своих коней и исчезли где-то далеко впереди. Но лошадь все равно неслась, как угорелая. Упершись ногами в пол, Отто откинулся назад насколько мог и натянул вожжи.
И тут он увидел прямо перед собой на дороге валун. Отто попытался направить лошадь чуть в сторону, но взбесившееся животное мчалось прямо, как стрела, выпущенная из лука. Когда левое колесо ударилось о препятствие, в голове у Отто пронеслись все молитвы, какие он знал. В последующие несколько секунд кабриолет ехал, сильно накренившись. Отто с ужасом понимал, что колесо поднимается все выше, выше, выше и вдруг…
Отто взлетел в воздух, все еще держа вожжи в руках. У него не было времени даже ни о чем подумать. Он упал, и в его голове вспыхнул малиновый фейерверк, после чего весь мир стал абсолютно черным.
Сколько он пролежал в таком состоянии, Отто не знал. Но он снова увидел свет. Этот свет возник где-то вдалеке, медленно нарастая, становясь ярче, и наконец заполнил своим гипнотическим сиянием весь горизонт.
Откуда лился свет, Отто не знал, поскольку не мог заставить себя открыть глаза. Но он отчетливо видел себя, поднимающимся из своего тела и воспаряющим над землей.
Это было так странно!
Это было так чудесно!
Скорее всего он был сильно ранен. Но никакой боли не чувствовал – одна необыкновенная радость. Он попытался посмотреть на Эльке, но мешал свет, он был слишком ярким. Протянув руки к этому сказочному сиянию, Отто Зонншайн отошел в мир иной.
На полпути к Фредериксбургу Рио де Варгас увидел с дюжину стервятников, парящих в воздухе. Их черные крылья резко вырисовывались на фоне темно-красного заката. Большинство ковбоев не обращают внимания на стервятников, но он всегда восхищался их полетом.
Поведение птиц говорило о том, что они напали на умирающее или мертвое животное. А возможно, и на человека.
Вдруг на дороге он заметил странное возвышение. Подъехав ближе, де Варгас увидел лошадь и кабриолет. Лошадь, похоже, была в порядке, чего нельзя было сказать о кабриолете, полностью развалившемся.
Его сердце, казалось, замерло. Так ведь это же кабриолет семейства Саншайн. Что за чертовщина? Они уже должны быть дома. Рио пустил коня вперед, всматриваясь в землю, как собака, преследующая енота.
Наконец, увидев Отто, Рио резко остановил коня. Пекарь лежал на спине и безмятежно смотрел на мир, как человек, прилегший на минутку отдохнуть. Все выглядело именно так, кроме, пожалуй, одного – голова его покоилась в луже крови.
Рио наклонился и попробовал пульс. Затем выпрямился и перекрестился, хотя в последний раз заходил в церковь много лет назад. Одно утешение: умер он, видимо, быстро.
– Миссис Саншайн, – позвал он, направляясь обратно к кабриолету, – вы меня слышите?
В ответ заржала лошадь Саншайнов.
– Миссис Саншайн, – позвал он снова.
Где же, черт возьми, она есть? Если он не найдет ее до темноты…
Подойдя к разбитому кабриолету, Рио услышал исходящие откуда-то слева слабые стоны. «Gracias a Dios,[22] она жива», – подумал он.
Жива-то жива, но лучше сказать – едва жива, заключил Рио после того, как внимательно ее рассмотрел. Одну сторону лица покрывали пурпурные кровоподтеки, на лбу зияла глубокая ссадина, золотистые волосы были окрашены кровью. Ее кожа была пепельного цвета. Заметив на юбке бледно-розовые пятна, он стал на колени, провел руками по ее телу и почувствовал, что ее живот… Черт побери, она рожает! Эти пятна и все ее состояние указывают на то, что воды уже отходят.
Рио не раз приходилось принимать телят, и он примерно представлял, как это происходит у людей. Ему доводилось лечить ковбоев: вправлять кости, излечивать раны. Ковбои говорили, что он может собрать человека из частей не хуже любого хирурга.
«Ковбои сильно ошибались», – подумал он в отчаянии. Рио много бы отдал, чтобы сейчас рядом оказался настоящий врач. Он никогда не принимал роды у женщины, а к тому же роженица выглядела едва живой.
Он расстелил свою кожаную куртку под безжизненным телом Эльке.
– Скоро все будет хорошо, миссис Саншайн, – бормотал он. – Старый Рио присмотрит за вами. Не беспокойтесь ни о чем.
К его радости, веки Эльке дрогнули и полуоткрылись. Но по-видимому, она все равно ничего не видела. Иначе зачем бы она произнесла:
– Я знала, что ты придешь ко мне, Патрик.
Но это была ее единственная фраза. Глаза Эльке тут же снова закатились.
«Лошадь и то, что осталось от кабриолета, могут подождать, – лихорадочно размышлял Рио. – Я пошлю сюда кого-нибудь позже. И бедного мистера Саншайна придется оставить здесь на растерзание стервятникам. Миссис Саншайн может умереть по дороге в город, но, черт побери, если я не отвезу ее к доктору, она точно умрет! Это уж наверняка».
