Но боль только усилилась. Он все равно ничего не расскажет. Вряд ли имя Льюиса Синклера когда-нибудь сорвется с его губ.
Спускаясь вниз, она услышала женские голоса, доносившиеся из утренней гостиной. Наверное, к тете приехали гостьи.
– Дорогая, я понять не могу, что на нее нашло, – возмущалась одна из приятельниц Легации. – Показаться на людях верхом на монгольском пони, да еще с двумя грязными китайчатами!
Глаза Оливии рассерженно сверкнули. Пальцы судорожно сжались на перилах.
– Но им некуда было идти! – возразила тетка. Собеседница язвительно хмыкнула.
– Было, дорогая Легация, было! Для сирот и бездомных существуют приюты, не так ли? Привести этих детей в посольский квартал – невероятная глупость с ее стороны. Подумайте только, какие болезни они могут с собой принести!
– А доктор Синклер? Вломиться в кабинет сэра Клода так нагло и без предупреждения! – вставила вторая гостья.
– И требовать, чтобы он послал за подкреплением, – добавила первая. – Да он, должно быть, безумен!
– Но подкрепление необходимо, – возразила тетка.
– Если и так, это решать посланникам. Не сумасшедшему. Вчера он вместе с доктором Моррисоном, корреспондентом «Таймс», выехал в Хосфан, и вместе они привезли свыше сорока миссионеров, и детей! В город и без того переполненный до отказа! Такое легкомыслие! Почему они не могли оставаться там, где жили до сих пор?!
И тут Оливия не выдержала. С нее достаточно! Сбежав по ступенькам, она без стука распахнула дверь гостиной.
– Потому что иначе их сожгли бы заживо, – сверкнув глазами, бросила она тоном, так не похожим на обычный, что тетка побледнела. – Они погибли бы от рук «боксеров», как погибли бы мы с тетей и дядей и леди Гленкарти, не приди нам на помощь доктор Синклер!
Растерявшиеся гостьи уставились на нее с раскрытыми ртами.
– Что же до детей, которых взяла к себе леди Глен-карти, – продолжала дрожащая от гнева Оливия, – вам лучше привыкнуть к этому, поскольку таких, как они, сотни и тысячи и многие найдут убежище здесь! В единственной части города, где еще есть место!
– Оливия! – слабо запротестовала тетка.
– И доктор Синклер не безумец! Он поразительно отважен, и только он может верно оценить сложившееся положение! – добила Оливия и, прежде чем кто-то успел ответить, круто повернулась и хлопнула дверью.
– Ничего подобного… – начала одна из дам. – Такое поведение…
Тут же зазвонил колокольчик, призывающий горничную. Оливия поняла, что тетка сейчас потребует нюхательной соли.
Девушка вне себя от злости вылетела в сад. Как они могут быть так слепы?! Не видеть, что творится вокруг! Неудивительно, что Льюис вспылил и ворвался в святилище сэра Клода. Она много отдала бы, чтобы увидеть выражение лица британского посланника при виде незваного гостя!
Приблизившись к миниатюрной пагоде, украшавшей газоны, она спугнула стайку белых голубей. Птицы выпорхнули из-под карнизов, расправили крылья и облетели сосны, отгораживавшие их сад от соседних.
Девушка грустно улыбнулась. Скорее всего, она больше никогда не увидит Льюиса. Слишком чудовищно, чтобы быть правдой, но это так. Он женат. Его брак – вот непреодолимое препятствие для их любви.
Оливия уселась на деревянную скамью в тени пагоды, вспоминая радостную мордашку Рори, бегущего к отцу.
Бредя рядом с Льюисом по пыльной равнине, она смогла забыть о существовании его жены-китаянки. Но радость Рори, обретшего отца, все расставила по местам. И все же, размышляла она, следя за взмывавшими в небо птицами, он поцеловал ее. И смотрел с такой неприкрытой страстью, что даже изменился в лице.
Ее руки сами собой сжались в кулаки. Неужели с его стороны это было только желание? Или и любовь тоже?
Оливия со вздохом встала, Нельзя непрерывно думать о нем. Этим его не вернешь! Ничем не изменишь того факта, что он женат, и женат по любви. Сколько лет Рори? Четыре, возможно, пять. Пять лет назад Оливии было всего тринадцать. Они разминулись во времени и пространстве и ничего не могут с этим поделать.
Лучше поразмыслить о нынешнем вечере. Разговор с французским посланником будет нелегким, а ведь ей необходимо сохранять спокойствие. Обеденный стол не место для серьезной беседы, тем более в присутствии дам.
Оливия нахмурилась. Необходимо потолковать с ним наедине, но, как и где?
Она думала об этом, не переставая все утро, до самого обеда. Но решения так и не нашлось.
Экипаж Филиппа прибыл ровно в семь. Оливия оделась более тщательно, чем обычно. Не для того, чтобы угодить Филиппу! Пусть сам французский посланник не сможет отвести от нее глаз. Платье из темно-синего шелка было вырезано так низко, как только позволяли приличия. Гроздья крохотных речных жемчужинок украшали лиф и подчеркивали тонкую талию. Юбка обтягивала бедра и резко расширялась на уровне щиколоток, открывая изящные атласные бальные туфельки. Несмотря на протесты тетки, она уложила волосы в простой строгий узел, закрепив его только что срезанной гарденией.
Усаживая ее в экипаж, Филипп с гордостью отметил, что она затмит всех приглашенных на ужин женщин. Едва дверцы закрылись, он сжал ее руку, намереваясь в полной мере воспользоваться неожиданно представившимся уединением.
Горячие губы прижались к ее виску, но Оливия застыла от омерзения.
– Нет, Филипп, пожалуйста, – пробормотала она. – Тетя полностью вам доверяет и…
– Оливия! – тихо воскликнул он, притягивая ее к себе.
– Филипп… – начала она, но он заставил ее замолчать, прижавшись к губам поцелуем. Оливия пыталась вырваться, но силы оказались неравны. Как странно, что поцелуи этих мужчин так различны!
Он положил руку ей на грудь и глубоко проник языком в рот. Она сама не понимала, как смогла оттолкнуть его. Взмах руки – и на щеке Филиппа появился красноречивый красный отпечаток.
Голова его откинулась назад. В голубых глазах мелькнуло сначала изумление, потом гнев.
– Что это с тобой?!
Экипаж, покачиваясь, продолжал катиться вперед. Отвращение Оливии сменилось паникой. Одно слово Филиппа, и экипаж повернет обратно, а она так и не доберется до французского посольства.
Девушка поспешно сжала его руки, понимая, как жизненно важны следующие несколько секунд.
– Простите, Филипп, – дрожащим голосом пробормотала она, изображая раскаяние, – но оказаться с вами наедине – это так волнующе… Я ужасно испугалась, что окончательно потеряю голову и…
Она многозначительно воззрилась на него.
На какое-то бесконечное мгновение ей показалось, что уловка не сработала, но он тут же стал целовать ее пальчики, бормоча нежности, твердя, что она богиня, колдунья, ангел!
