Время тянулось бесконечно долго.
Рейф в буквальном смысле слова прятался в своих комнатах. Чтобы не было так мучительно слышать шум, доносящийся то из коридора, то из комнат для гостей, он сегодня раньше обычного откупорил бутылку бренди.
Интересно, понравились ли Фебе конфеты, которые Рейф ей тайком подарил? Он представил, как она ест конфеты — с таким же ликующим и немного виноватым выражением лица, какое было у нее, когда она вышла из кондитерской. Рейф помнил, как, положив конфету в рот, Феба закрыла глаза, и на лице у нее отражалось такое неописуемое блаженство… Вспоминала ли Феба о нем хоть раз?
«Перестань! Хватит! Сейчас же перестань!»
Рейф допил бренди и тяжело опустился в кресло у камина, вытянув ноги к огню.
Что же делать? Ему нужно стараться избегать Фебу. Но как избежать встреч с ней, если они могут встретиться и днем, за обеденным столом, и ночью — в темном коридоре?
Рейф представил, как Феба принимает ванну, хрипло застонал и налил себе еще один бокал бренди. Решено: он запрется у себя в комнате на две с половиной недели. Ведь именно это время осталось до свадьбы Фебы и его брата. Если ему улыбнется удача и в винном погребе не закончатся запасы вина, тогда Рейф все это время будет предаваться пьянству. До тех пор, пока счастливые молодожены не отправятся в свадебное путешествие.
Сам Рейф мог бы уехать отсюда хоть сейчас, однако ему не хотелось обижать брата. Колдер никогда ему не простит, если Рейф не будет гостем на его свадьбе. А Рейф ни за что не расскажет, почему для него это так тяжело.
Колдер попытался было сделать Рейфу внушение из-за его беспробудного пьянства.
— Отстань от меня, — грубо сказал Рейф. Колдер не унимался.
— Ради Бога, Рейф! К нам в дом переехала моя невеста. Я был бы тебе признателен, если бы ты постарался произвести хорошее впечатление на ее отца и других родственников мисс Милбери. — Колдер скрестил руки на груди. — А это значит, что ты не должен приставать к кузинам мисс Милбери.
Рейф поднял правую руку и торжественно произнес:
— Клянусь, что не буду приставать к кузинам мисс Милбери.
— И постарайся не напиться до ужина.
— Ну хватит тебе, — пробурчал Рейф. «Что же мне еще остается, как не напиться до полусмерти? Каждому свое: тебе девушка — мне выпивка!»
Дейрдре расхаживала по дому, любуясь красивым и пышным убранством, безукоризненной чистотой и порядком вокруг и вышколенными, любезными слугами. Хозяйка Брук-Хауса будет вести жизнь, полную невообразимой роскоши. Высокое общественное положение и богатство позволят ей делать все, что она захочет. Щедрый муж будет холить ее и лелеять и осыпать дорогими подарками.
Как бы Дейрдре хотелось стать хозяйкой Брук-Хауса!
Однако все это достанется не ей, а Фебе.
Феба получит все — и Брук-Хаус, и наследство Пикеринга…
И самого Брукхевена…
Он так красив, так по-мужски сдержан, он умен, наконец…
Самое обидное то, что Феба ведет себя так, словно не рада счастью, свалившемуся на нее как снег на голову. Она ходит с видом узника, которого ведут на виселицу.
Кузина получит богатство, титул и молодого, красивого и умного мужа в придачу. Все, о чем Дейрдре не может даже мечтать…
Ей надо бы возненавидеть Фебу, но Дейрдре даже этого не может сделать, потому что, когда она смотрит на кузину, ее сердце сжимается от жалости. Да, Дейрдре приходится терпеть придирки Тесс. Но Дейрдре оставляют безучастной нападки мачехи, она смотрит на них сквозь пальцы: Тесс не ее кровная родственница. Она только ее опекунша, и это положение дел временное.
Но отец Фебы… Викарий, как его зовет Феба, так холоден со своей дочерью, словно она ему не родная. Он словно бы не замечает, что Феба не хочет выходить замуж. Девушка с каждым днем чахнет на глазах, а ему все равно.
А что Брукхевен? Неужели он тоже ничего не видит?
«О, если бы такой мужчина был моим, я бы дала ему понять, что у меня на душе! Я бы заставила его сходить по мне с ума».
Дейрдре бродила по дому, открывая то одну дверь, то другую и каждый раз поражаясь изысканному убранству комнат, которые были одна другой красивее. Наконец, толкнув рукой очередную дверь, Дейрдре очутилась в небольшой гостиной, от вида которой у нее захватило дух.
Все пространство от места, где кончалась деревянная обшивка стен, до самого потолка занимали холсты с изображением прекрасных пейзажей. Большое окно, выходящее в сад, обрамляли светлые бархатные шторы. Помещение было обставлено изящной мебелью из черного дерева. На полу лежал роскошный персидский ковер в васильковых тонах.
Дейрдре захотелось войти и сесть за секретер, который, по всей видимости, предназначался хозяйке дома. Трудно представить себе место лучше, чем это, для того чтобы решать, какое из блюд подать сегодня к столу. Дейрдре как завороженная любовалась облицовкой камина, изготовленной из редкого розового мрамора. Ей так хотелось лечь на кушетку-шезлонг и предаваться на ней мечтам…
Но мечтам на этой кушетке будет предаваться Феба!
Тяжело вздохнув, Дейрдре вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Гости съезжались на ужин в Брук-Хаус.
Феба была сегодня хороша, как никогда, и прекрасно это осознавала.
Голубое платье от Лементора отличалось элегантной и изысканной простотой и изяществом. Бархатная лента на поясе — более темного, чем платье, оттенка — подчеркивала тонкую талию и высокий бюст его обладательницы. По мнению Фебы, декольте было слишком глубоким. Однако всезнающая Софи уверила девушку, что в лондонском свете дамы, следящие за модой, носят платья с еще более рискованными вырезами.
— Поверь мне, тебе очень идет. Ты выглядишь потрясающе, — искренне восхищалась Софи. — Брукхевен будет сражен твоей красотой.
Увидев Фебу, Брукхевен в самом деле на мгновение словно потерял дар речи, но, как выяснилось впоследствии, вовсе не от восхищения. Он нахмурился, словно наряд Фебы совершено не отвечал его ожиданиям. Также маркиз был крайне удивлен и обескуражен подарком невесты. Хотя, как того требуют правила хорошего тона, он вежливо поблагодарил Фебу и прикрепил булавку к своему галстуку.
Когда в назначенное время она вошла об руку с Брукхевеном, Марбрук уже был там и стоял в другом конце комнаты. Феба не могла оторвать от него взгляд. Их взгляды встретились только на одно мгновение. После этого Марбрук сразу же отвел глаза. Феба мысленно повторяла себе, что он ей безразличен и что один-единственный вечер, проведенный с ним наедине в саду, ровным счетом ничего не значит.
Ее положение и без того непростое. Не стоит еще больше все усложнять. Не стоит вспоминать тот вечер.
