— Не торопись, — тогда прошептал он ей, не в силах удержаться и не коснуться ее, наслаждаясь ее близостью. Провел ладонью по распущенным волосам, по этим шелковистым волнам, мягкость которых так отчетливо запомнили его пальцы еще тогда, когда ласкал их той самой ночью, когда поддался порыву навсегда соединить свою судьбу с ее судьбой. Даже наперекор желанию самой Анны. И снова поступил бы точно так же — самостоятельно решая их будущее, невзирая на ее возражения, если бы завтра Анна отказала ему.
— Все должно быть не так. Attendez, — прошептал Андрей, переплетая свои пальцы с ее тонкими пальчиками. Анна так смотрела на него, что у него в груди все переворачивалось от неуемного желания никогда не выпускать ее из своих рук. Он не должен был тогда слушать ее. Надо было довести все до самого конца, до спешного венчания, не поддаваясь на соблазн учесть ее желания. И пусть был бы скандал, пусть их венчание еще долго обсуждалось в гостиных уезда! Он бы сумел защитить от всех этих толков и взглядов… он бы укрыл ее от всего света, если понадобилось бы.
— Когда-то я открыл вам свою душу здесь, в стенах этого самого дома, Анна. И вручил в ваши руки свое сердце и себя самого, отдавая на вашу милость. И вы тогда отвергли меня, Анна. Я не виню вас за то вовсе. Смею ли? Ведь я понимаю, отчего тогда был тот отказ. Ваше счастье с того самого дня, как появился этот мальчик, неразрывно связано с ним. Ваши узы никогда и никому из людских существ неподвластно разорвать. И я отступил тогда, понимая, что не смогу составить ваше счастие. Потому что тогда все, что я видел в этом дитя… Но нынче… Нынче все переменилось. Вы переменили меня, Анна. Должно быть, я чувствовал это еще тогда, когда увидел вас. Что мне никогда уже не быть прежним, таким, каким я был до встречи с вами. Вы — мое проклятие, Анна, и вы — мое благословение. Вы вывернули мою душу наизнанку, как бы грубо это ни звучало. Она истрепана, изорвана в лохмотья. Но через это пришло очищение… Я стал иным. И вот иным я перед вами нынче…
Анна стояла ни жива ни мертва, застыла на месте, наслаждаясь каждым произнесенным словом. И даже дыхание затаила в ожидании того, что вот-вот будет сказано. Только стояла и смотрела в его глаза, чувствуя, как распирает грудь от того вихря чувств, что были в этот миг в ней.
— Не вы вручаете мне свою судьбу ныне, а я отдаю свою в ваши руки, — произнес Андрей. — И я бы хотел, чтобы было именно так. Анна Михайловна… Анни… я вас прошу оказать мне честь и подарить мне счастье стать моей женой. Я вас люблю безмерно. Я сделаю все, чтобы вы были счастливы. И чтобы никогда не пожалели о принятом вами решении, коли вы дадите свое согласие. Вы позволите мне это?
Отчего-то так и не нашлось слов, да и сумела бы она их проговорить, когда горло сжалось от переполнявших ее эмоций в этот миг? Только кивнула, стараясь хотя бы глазами выразить ту радость, что такое родное для нее уже и такое желанное кольцо с гранатами снова занимает место на ее пальчике. И застыла, глядя, как скользит холодный ободок по тонкой коже. Глядя на пальцы мужские, на одном и из которых в неясном свете ночи Анна разглядела незнакомый ей прежде перстень. Тускло блестели темные, почти черные ныне аметисты, будто подчеркивая ровную и холодную гладкость нефритов. Четыре камня, закрепленные в драгоценном металле. Одно-единственное имя, напоминание о котором всегда носил при себе обладатель этого перстня. На руке, которая всегда была протянута ей в помощь, даже когда Анна сама этого не понимала. Ее надежда, ее опора, ее поддержка в минуты, когда она была совсем слабой.
И Анна поймала эту руку в плен после того, как гранаты заняли положенное место на ее пальце, быстро поднесла ее к губам, этим поцелуем выражая все чувства, что переполняли ее душу ныне. Она все же успела коснуться его кожи прежде, чем он остановил ее, аккуратно выпростал ладонь из пальцев и снова взял в плен своих рук ее лицо.
— Что ты делаешь? — прошептал Андрей, склоняясь к губам, которые она сама подставляла ему, вставая на цыпочки и тяня его за ворот к своему лицу. — Что ты со мной делаешь?
Я люблю тебя, сказала Анна мысленно, когда их губы соприкоснулись. Я просто безумно тебя люблю. Каждой частичкой своего тела. Каждой частичкой своего сердца…
Поцелуи становились все жарче и глубже, а странное томление, которое теплилось в Анне с той самой ночи, когда ей привиделся тот сон, с каждым мигом менялось, становясь нестерпимым, таким страстным, что казалось — не получишь желаемое, закрутит острой болью. Она даже протестующе застонала, когда Андрей отстранился от нее вдруг, снова размыкая кольцо ее рук вокруг своей шеи.
— Мне надо идти, моя милая, — прошептал он между поцелуями, сам не в состоянии разомкнуть их тесных объятий. — Я не должен быть здесь… а как должно — с завтрева, при свете дня… Но твоя записка… и сызнова все верх пятками! Ma petite flamme! [662]
— Но ты пришел! — едва ли не торжествующим шепотом провозгласила Анна, улыбаясь. Одновременно она уже проникла ладонями под ткань фрака, приложила пальцы к его груди, ощущая бешеное биение его сердца даже через жилет и полотно рубашки.
— А разве я мог иначе, ma petite flamme? — улыбнулся ей в ответ Андрей, стараясь не обращать внимания на жар ее тела, который он чувствовал сейчас под своими руками. — Окна моих покоев далече от шпалер.
— Знать, вы спасли меня в который раз, — Анна ничуть не смутилась, когда он напомнил о той самой угрозе, которую она приберегла напоследок для него, и даже возможности попасть в совершенно иную спальню, чем хотелось бы. Если бы конечно, была намерена исполнить свое обещание. — От души надеюсь — не последний…, - а потом посерьезнела, провела кончиками пальцев по его лицу, чуть задержавшись на тонкой полоске шрама под глазом. — Никогда не отпускай меня больше…
— Jamais de la vie! [663] — твердо проговорил Андрей, и что-то было в его голосе, от чего голова снова пошла кругом, а сердце заколотилось быстрее. Смело встретила его взгляд, когда прошептала в ответ, чувствуя, что жар в теле стал совсем невыносим:
— И даже сейчас…
— Нет нужды ныне, — покачал головой Андрей, памятуя о прежнем плане Анны, по воле которого он оказался здесь. — Я не желаю того, что ты задумала. Не так. Не придет потому девка твоей тетушки.
Он действительно разгадал тотчас самую суть ловушки, которую тщательно выстроила Анна. Заманить на откровенный разговор в уединенное место, сделать так, чтобы это свидание стало явным для той, кто вынуждена будет отстаивать честь своей подопечной. Дверца ловушки, расставленной должна была захлопнуться с приходом горничной Веры Александровны. Ловушки, столь очевидной для него в тот момент, что разум не мог не кольнуть сердце справедливым упреком в том. «Ты всего лишь дичь, на которую ставят силок, mon cher, всего лишь дичь…»
