если знаю, — наконец произнес он.
Это вызвало у нее быструю мимолетную улыбку.
— Это же сказал и Джейми, когда я впервые спросила его, откуда, по его мнению, я взялась.
— Не могу винить его за это.
Роджер помедлил, затем, решившись, отошел от стола и, пройдя через комнату, приблизился к Клэр.
— Можно?
Он наклонился и, взяв ее безвольную руку, повернул к свету. Настоящая слоновая кость отличается от искусственной тем, что она теплая на ощупь, вдруг вспомнилось ему. Ладонь у нее была нежно-розовая, но тонкая линия буквы «J» у основания большого пальца была белой, словно кость.
— Это ничего не доказывает, — сказала Клэр, наблюдая за его лицом. — Возможно, результат какого-то несчастного случая или я могла сделать это сама.
— Но ведь вы этого не делали?
Он осторожно, словно хрупкое произведение искусства, положил ее руку назад на колени.
— Нет, но я не могу это доказать. Жемчуг… — Ее рука потянулась к матово блестевшему ожерелью на шее. — Он настоящий. Это можно проверить. Но разве я могу доказать, откуда он у меня? Нет, не могу.
— А портрет Элен Маккензи?.. — начал было он.
— То же самое. Случайное совпадение. Плод моей фантазии. Вымысел.
Она говорила довольно спокойно, но в голосе звучала горечь. Теперь на щеках ее появился легкий румянец, она очнулась от своей неподвижности. Словно статуя, пробуждающаяся к жизни, подумал Роджер.
Он встал и начал медленно ходить взад-вперед, ероша волосы.
— Но ведь для вас это важно?
— Да.
Клэр поднялась и подошла к столу, где лежала папка с его научной работой. Она положила на нее руку с таким благоговением, будто это был могильный камень.
— Мне нужно знать. — Голос ее дрогнул, но она упрямо вздернула подбородок, подавляя нахлынувшее на нее волнение. — Мне нужно знать, спас ли он своих людей или погиб ни за что. И я должна буду рассказать об этом Брианне. Даже если она не поверит, не поверит никогда. Джейми был ее отцом. Я должна была сказать ей об этом.
— Да, я понимаю вас. На пока доктор Рэндолл, гм… ваш муж, я имею в виду, Фрэнк, — уточнил он, покраснев, — был жив, вы не могли это сделать.
По лицу ее скользнула улыбка.
— Все нормально. Вы можете называть Фрэнка моим мужем. В конце концов, он был им в течение многих лет. И Бри тоже права. Он был ее отцом так же, как и Джейми.
Клэр посмотрела на свои руки, вытянула пальцы; на них блеснуло два кольца — золотое и серебряное. Роджера осенило.
— Ваше кольцо, — сказал он, снова подходя к ней. — Серебряное. Нет ли на нем метки изготовителя? Некоторые шотландские мастера серебряных дел восемнадцатого столетия ставили на них свои клейма. Это, конечно, не может быть исчерпывающим доказательством, но все же…
У Клэр был озадаченный вид. Ее левая рука невольно прикрыла правую, пальцы осторожно потирали широкий серебряный ободок шотландского плетения с цветами чертополоха.
— Я не знаю, — сказала она. Щеки ее ярко вспыхнули. — Я никогда его не снимала. И не заглядывала внутрь.
Она медленно повертела кольцо. Пальцы были тонкие, но от долгого ношения кольца на суставе осталась небольшая круглая вмятинка.
Клэр заглянула внутрь кольца, встала и направилась к столу. Стоя рядом с Роджером, она повернула серебряный кружочек так, чтобы на него упал свет настольной лампы.
— Здесь какие-то слова, — с удивлением произнесла она. — Я не знала, что он… О боже…
Ее голос дрогнул, кольцо выскользнуло из пальцев и покатилось по столу с легким металлическим звоном. Роджер торопливо подобрал его, но она отвернулась, крепко прижимая кулаки к груди.
Он понял: она не хочет, чтобы он видел ее лицо. После напряженного дня, после сцены с Брианной она потеряла над собой контроль.
Роджер стоял, испытывая невыразимое замешательство и смущение. С ужасным чувством, что он вторгается во что-то глубоко личное, сокровенное, и не зная, что делать, он поднес к свету маленький металлический кружочек и прочел выгравированные внутри слова: «Da mi basia mille». Но произнес эти слова не он, а Клэр. Ее голос дрожал, ему показалось, в нем звенели слезы, но она не могла позволить чувствам овладеть ею, — это могло ее уничтожить.
— Это Катулл [42], строки из поэмы о любви. Хью… Хью Мунро подарил мне эту поэму в качестве свадебного подарка. Свиток был обернут вокруг кусочка янтаря со стрекозой внутри.
Ее руки, сжатые в кулаки, безвольно опустились.
— Я не помню всю поэму, но кое-что помню хорошо.
Голос окреп, но она стояла повернувшись к Роджеру спиной. Маленькое серебряное колечко, еще хранящее тепло ее руки, сверкало на его ладони. Не поворачивая к нему головы, она прочитала по-латыни одну строфу и перевела ее на английский:
Для нас, как краткий день зайдет за небосклон,
Настанет ночь одна и бесконечный сон.
Сто раз целуй меня, и тысячу, и снова
Еще до тысячи, опять до ста другого,
До новой тысячи, до новых сот опять [43].
Кончив читать, Клэр постояла немного и повернулась. Щеки ее были влажными и лихорадочно горели, ресницы слиплись от слез, но она была совершенно спокойна.
— «Сто раз целуй меня, и тысячу, и снова…», — повторила она одну из прочитанных строк и попыталась улыбнуться. — Ну а клейма мастера нет. Так что и это не доказательство.
— Нет, доказательство, — сказал Роджер. Он почувствовал спазм в горле и торопливо прокашлялся. — Абсолютное доказательство. Для меня.
Что-то вспыхнуло в глубине ее глаз, и она искренне улыбнулась. Потом Клэр вдруг начала плакать, слезы безудержно катились по лицу, она окончательно потеряла самообладание.
— Извините, — сказала она наконец.
Клэр сидела на софе, упершись локтями в колени и уткнувшись лицом в огромный белый носовой платок преподобного мистера Уэйкфилда. Роджер присел рядом, почти касаясь ее. Она казалась маленькой и беззащитной. Ему захотелось погладить темно-русые завитки ее волос, но он не решился.
— Я никогда не думала… мне никогда не приходило в голову… — сказала она, сморкаясь. — Я даже не представляла, насколько для меня важно, чтобы кто-нибудь мне поверил.
— Даже если это не Брианна?
Клэр слегка поморщилась, одной рукой отвела назад волосы и выпрямилась.
— Для нее это был удар, — сказала она, защищая свою дочь. — Естественно, Бри не могла… она так любила своего отца… Фрэнка, я имею в виду, — торопливо добавила она. — Я знала, она не сможет принять все это сразу. Но потом… когда подумает, порасспрашивает…
Голос ее замер, плечи под белым льняным костюмом поникли под тяжестью этих слов.
Как бы желая отвлечься, Клэр посмотрела на стол, где лежала стопка еще
