Эта мысль заставила ее поскорее закончить мытье и сполоснуть голову, смывая слабо пахнущий бальзам с волос. Даная быстро вылезла из ванны, не спуская глаз с ковра, и наскоро оделась. Хотя ее собственная одежда загрязнилась и была сшита из грубого льна, царапавшего кожу, она отказалась от тонкого платья, которое протянула ей одна из женщин.
Служанки посмотрели на нее с огорчением, поэтому девушка попыталась объясниться, не зная, поймут ли они ее.
– Я предпочитаю носить собственное платье. Мне не нужно ничего чужого.
Наконец женщины ушли, но вскоре одна из них вернулась с подносом, уставленным едой. Данаю привлек вид свежих фиников, и она с наслаждением вонзила бы зубы в кусок овечьего сыра, но девушка не желала принимать пищу от врага. Устоять против фруктового сока было особенно трудно, и она отвернулась, чтобы не соблазниться.
Когда день сменил утро, никто больше не побеспокоил Данаю, и она немного расслабилась в надежде, что ее похититель забыл о ней Поскольку из внутреннего помещения не доносилось ни звука, девушка решила, что там есть второй выход и бедуин ушел.
Позже, к вечеру, к ней зашла еще одна женщина. Она была старше остальных и заботливо оглядела Данаю, поставив поднос с пищей на низенький столик.
Даная даже не посмотрела на еду, а в голове ее начал созревать план. Если она станет отказываться от пищи, может быть, бедуин испугается за ее жизнь и согласится отпустить домой.
– Можешь унести это с собой, – сказала она вошедшей, указывая на пишу.
Взгляд темноглазой женщины бесстрастно скользнул по лицу девушки, словно ее вовсе не беспокоило, поест пленница или нет.
– Если ты понимаешь меня, передай своему хозяину, что я не стану есть его пищу.
– Шейх Эль-Бадари мне не хозяин, – надменно заявила женщина и покинула шатер.
Данаю не удивило, что мужчина, похитивший ее, оказался шейхом. С самого начала в нем чувствовалась привычка повелевать и уверенность в том, что любое его приказание будет исполнено.
Что по-прежнему не давало ей покоя, так это неизвестность – зачем он привез ее в свой лагерь и почему отказывается освободить.
Ужин принесла все та же немолодая женщина, и живот Данаи свело судорогой, когда она тоскливо взглянула на аппетитное, сдобренное специями мясо и кусок сыра. Девушка старалась не думать о лепешках, политых медом. Но она гордо выпрямилась, полная решимости не есть ничего.
– Я не притронусь к этой пище. Унеси ее.
Женщина пожала плечами и забрала поднос, покинув шатер, прежде чем Даная успела ее о чем-нибудь спросить. Даная опустила голову, совершенно подавленная. Она находилась во власти шейха – одинокая, беспомощная. Но она все еще была в состоянии распоряжаться хотя бы тем, что выбрать – неповиновение или подчинение. И, по ее мнению, отказ от еды была хоть и маленькая, но ее победа.
Харик постучал в высокие ворота рукояткой хлыста. Когда ему не открыли, он громко крикнул:
– Откройте своему хозяину, или я прикажу выбить ворота!
Спустя короткое время ворота со скрипом отворились, и худощавый юноша низко поклонился, переводя испуганный взгляд с Харика на сопровождавших его двенадцать вооруженных стражников.
– Вы здесь не хозяин, – заявил молодой человек дрожащим голосом. – Это дом госпожи Данаи, и сейчас она в отъезде.
Харик слез с коня и, пылая гневом, протиснулся мимо юноши.
– Скоро вы все узнаете, кто ваш хозяин! Поразмысли об этом, может, проживешь дольше! Госпожа Даная, как вы ее называете, вовсе не ваша хозяйка. Наоборот, она моя рабыня!
Слуга попятился назад, не зная, что и думать. Он едва не попал под копыта коней стражников, когда они ринулись в ворота.
– Моя хозяйка… э-э… госпожа Даная будет отсутствовать некоторое время.
Харик огляделся вокруг, явно довольный тем, что увидел. Этот богатый дом был хорошим добавлением к его владениям. Об этом месте он узнал совершенно случайно. На доставшейся ему в наследство вилле его дяди никто не мог сказать ему, куда скрылась Даная. То ли слуги не знали, то ли молчали из ложно понятой преданности.
Тогда Харик пришел в ярость, потому что никто из домашних рабов не сообщил ему того, что он хотел узнать. Никакие угрозы не смогли развязать им языки. Ничего не добился он и плеткой, приказав пороть самых упрямых. Когда никакие усилия не возымели действия, он начал обманными путями выведывать о местонахождении Урии, понимая, что Даная скорее всего уехала вместе со своим старым учителем. Тогда-то глупый раб с кухни и проболтался о доме в Александрии. В тот же момент Харик решил, что Даная у него в руках.
Он обшарил взглядом двор и самодовольно улыбнулся: все здесь, включая Данаю, принадлежит ему!
– Обыщите все! – приказал он своим людям. – Окружите дом и не позволяйте никому ни выйти, ни войти. – Затем Харик обратился к юноше, открывшему ему ворота: – Если Даная по какой-то причине скрывается, для тебя будет лучше, если ты сейчас же отведешь меня к ней.
В глазах молодого человека промелькнули смущение и страх.
– Я сказал правду, когда сообщил тебе, что здесь ее нет. Но ты можешь спросить Урию, он только сегодня утром вернулся.
Похлопывая рукоятью хлыста по ладони, Харик приказал:
– Немедленно отведи меня к нему!
Урия был еще весь в пыли, помят и измучен после тяжелой дороги, но больше всего его беспокоило то, что случилось с Данаей. После того как она пропала, ему не оставалось ничего другого, как только вернуться в город и собрать побольше людей, чтобы продолжить ее поиски.
Когда в комнату вошел Харик, Урия понял, что дела обстоят гораздо хуже, и задумался: уж не господин ли Харик затеял похищение Данаи? Этот человек, несмотря на свой молодой возраст, был способен на любую подлость. Урия наблюдал за Хариком с детства и убедился, что с каждым годом тот становился все более жадным и злобным.
Встав перед Урией в угрожающую позу, Харик подал знак своим двум спутникам нацелить копья в грудь старого иудея.
– Говори, где она, если дорожишь жизнью, старик! – холодно произнес Харик.
Харик обладал внешностью, которой позавидовал бы любой мужчина – мускулистый, с широкими плечами и узкой талией. Лицо его было красиво, хотя тонкие, плотно сжатые губы выдавали жестокость. Но красота этого человека была лишь фасадом, за которым скрывалась черная душа. Урия посмотрел в его темные, почти черные глаза и понял, что заглянул в бездну абсолютного зла. Для Урии не было секретом, что Харик всегда был одержим Данаей. Но Урия поклялся умирающему Мицерину, что оградит Данаю от его племянника даже ценой своей жизни.
– Может, это ты скажешь мне, где она? – с вызовом воскликнул Урия, отказываясь поклониться или иначе выказать уважение. – Если ты не знаешь, где госпожа Даная, я тем более не могу тебе сказать!
