Ознакомительная версия.
— Они великолепны и соблазнительны. Это наисладчайшие небесные девы в райских садах Аллаха, красавицы, о которых мечтают все мужчины. От кончиков ногтей до паха они благоухают камфарой, их живот источает аромат амбры, а груди и горло одурманивающе пахнут шафраном.
— Вы словно грезите о лавке торговца благовониями, — лукаво улыбнулась Джоанна.
Эмир засмеялся. Да, она все та же, гордая и насмешливая. И она в его власти. Однако, как и ранее, Малик не спешил воспользоваться своим положением. Ему нужно, чтобы она сама молила его.
— А еще небесные гурии очень жадны до ласк, — негромко продолжил он, — и всегда исполнены сладострастного желания. У тех, кто обладает ими, наслаждение накатывает, как волны на берег, — прибой за прибоем, и нет этому конца. Подобное упоение любовью длится восемьдесят лет, не зная пресыщения и усталости, потому что любовные прелести небесных дев разжигают постоянную страсть с новой силой.
Его голос был мурлыкающим, ласковым. Джоанна почувствовала, как по телу разливается томительная слабость. Ей захотелось испытать то, о чем говорил этот не сводивший с нее жадного взора мужчина. Она невольно заерзала, взяла чашу с шербетом и жадно глотнула. Рука ее дрожала, и унизывающие запястье тонкие браслеты зазвенели, как хрустальные струи.
«Ну, так легко он меня не получит!» — решила она. И почти буднично полюбопытствовала, как обстоят дела у крестоносцев.
— Зачем нам говорить о них? — пожал плечами Малик. — Они далеко от нас.
— Как далеко, благородный эмир? Разве вы не будете так великодушны, чтобы поведать несчастной пленнице о ее единоверцах?
— Поведаю, если это доставит вам радость.
Джоанна жадно внимала. Итак, войско короля Ричарда ушло из-под стен Иерусалима. Сейчас рыцари Христа собрались на побережье Леванта. Сперва они горевали из-за убийства Конрада Монферратского — эмир рассказал пораженной англичанке, как погиб маркиз, а потом с насмешкой добавил, что кафиры поспешно избрали нового короля, Генриха Шампанского, выдав за него вдову Конрада, несмотря на то что та была на сносях. И ныне в Тире и Акре крестоносцы ликуют по поводу его коронации, и им совсем не до того, чтобы грезить о завоевании гробницы пророка Исы бен Мариам. Особенно после того, как стало известно, что их прославленный предводитель со дня на день готовится отплыть в Европу. И аль-Адиль поведал, что к подобному решению короля вынудило то, что, пока он воевал в Святой земле, его младший брат Джон вступил в сговор с королем Франции и теперь собирается занять трон отсутствовавшего Ричарда Львиное Сердце.
Джоанна была поражена. Чтобы Джон Плантагенет решился на подобное? Разве его поддержат верные Ричарду вассалы? И разве Джон не опасается гнева Папы Римского? Но Джоанна вспомнила, что ее отец всегда с подозрением относился к младшему принцу Плантагенетов, говоря, что тот на многое способен. И все же… Так поступить с братом, который сражается за святое дело!..
У Джоанны все опустилось в душе.
— Значит, Гроб Господень некому освобождать? — пробормотала она по-английски.
Аль-Адиль не знал этого языка, но уловил нотки отчаяния в голосе пленницы.
— Я ведь уже сказал — они далеко. Им нет до нас никакого дела. Так какое же дело нам до них?
Джоанна подавила вздох.
— О, сиятельный эмир, мы с вами живем в мире, где многое влияет на наши судьбы. И уход крестоносцев… — Она выдавила улыбку, хотя от нахлынувшего отчаяния перехватило горло. — Отступление моих единоверцев и отъезд короля Ричарда слишком многое меняют для меня, чтобы я могла так беззаботно воспринимать подобные вести, как, возможно, вам бы хотелось.
— Мир, изменения, отъезды… — Аль-Адиль пожал плечами. — О, прекрасная Джоанна, да будет тебе известно, что в Коране есть много глав, призывающих смотреть на мир и размышлять о нем, поскольку все вокруг создано всемилостивейшим Аллахом. Но вот сегодня я не желаю думать ни о чем подобном. Я хочу думать только о тебе, смотреть только на тебя. Ибо сегодня мой мир — ты…
При последних словах аль-Адиль приблизился и опустился на софу подле нее. Поймав одну из спирально завитых прядей, он вдохнул ее аромат.
Джоанна, вопреки своему решению быть покладистой, невольно напряглась и слегка отодвинулась. Аль-Адиль сейчас так ласков, а ведь некогда готов был приказать резать непокорную англичанку, чтобы остановить крестоносцев. Однако сейчас нельзя об этом думать! От ее поведения многое зависит.
— Будьте терпеливы, Малик. За столько времени я впервые получила вести извне, а вы хотите, чтобы я думала только о вас… о нас.
Аль-Адиль был наблюдателен и сразу же почувствовал перемену в ней. А также понял, что она не будет долго сопротивляться. Это ее «о нас»… Похоже, ей было о чем поразмыслить за время, проведенное в Монреале, и, будучи неглупой, она многое стала понимать.
Аль-Адиль неспешно протянул Джоанне одну из трубок, отходящих от кальяна подобно артериям от сердца.
— Попробуй этого зелья, о моя благословенная газель. Эти ароматы развеют твою грусть. Наслаждайся нынешним мигом и нашей встречей. Разве ты совсем не рада мне? А я вот, признаюсь, часто думал о тебе, тосковал. Мне хотелось защитить и развеселить тебя, подарить радость…
«И для этого ты забрал моего ребенка!» — У Джоанны невольно сжались кулачки. Но она подчинилась его просьбе. В горле ее защекотало, но во рту ощущался приятный вкус, и она медленно выдохнула.
— Ваш Фазиль и ранее давал мне пробовать ароматы кальяна…
— Не мой Фазиль, а твой, Джоанна. Ибо и этот евнух, и все, что находится в этом замке, однажды может стать твоим. Ты ведь хочешь стать госпожой Монреаля, не так ли? Госпожой замка былых правителей Иерусалимского королевства.
Джоанна, слегка улыбнувшись, вновь затянулась из кальяна. Ее грудь поднялась, она сделала глубокий вздох. Жидкость в стеклянном сосуде забурлила, будто кипящая вода. Голова слегка закружилась, а тело стало казаться легким, как перо птицы. Джоанна почти с удовольствием ощущала, как ее охватывает приятное тепло.
— Что это? — спросила она, указывая на тлеющий в чашечке кальяна уголек.
— Ветер забвения, — негромко ответил аль-Адиль. — Но тебе нечего опасаться, услада моего сердца. Едкий дым проходит через воду и очищается. Будут только ароматы и грезы. Я специально привез тебе это средство из Багдада.
«Он хочет одурманить меня», — подумала Джоанна. Она знала о восточных снадобьях, воспламеняющих чувственные желания. Ну и пусть. Разве она уже не смирилась? Другое дело, что она еще не выполнила того, ради чего приняла условия эмира, — не спросила о своей дочери.
Ознакомительная версия.
