Ознакомительная версия.
– Вот-вот, – подтвердил Видок. – Словом, с тех пор как Люсьен выиграл свой алмаз при дележе, удача отвернулась от него. По крайней мере, сам он поверил в это, потому что люди угорают, и дети тонут, и ничего из ряда вон выходящего тут вроде как нет, – но Конт был убежден, что именно алмаз принес ему несчастье. И тогда, чтобы умилостивить небеса, он решился на отчаянный шаг.
– Он вернул «Регент» на место? – изумилась Полина.
– Ага, – весело сказал старый плут. – Вот так все и произошло. Кстати, хотите верьте, хотите нет, но вскоре после того, как он подкинул алмаз обратно, жена Люсьена выздоровела. Он был вне себя от радости, потому что этот мошенник был очень к ней привязан. Но Симон Брюле, когда узнал о происшедшем, обозвал Люсьена простофилей.
– Я думал, члены шайки решили больше не встречаться, – заметил Алексей. – Разве не так?
– Случайная встреча, – хмыкнул Видок – В те дни только и говорили, что о таинственном возвращении алмаза, и, когда Люсьен сидел в каком-то кабачке, к нему неожиданно подошел Симон Брюле. Он спросил, правда ли, что Люсьен сам, по собственному желанию вернул алмаз. Люсьен ответил, что да, и Симон в сердцах плюнул и сказал, что свет не видел второго такого идиота.
– А что стало с остальными членами шайки, не знаете? – спросила Полина.
– Конечно, знаю, – ответил Видок, усмехаясь. – Жорж Понселе, главарь, у которого оказались аж два ценнейших бриллианта, отправился прямиком к своему знакомому ювелиру, который обещал купить у него все камни. Пока ювелир разглядывал на свет «Большой синий алмаз», он предложил своему другу выпить чего-нибудь. Тот согласился, не зная, что в вино подмешан быстродействующий яд. Через несколько секунд Понселе умер, а ювелир избавился от необходимости платить.
– Значит, Понселе убит? А…
– Терпение, мадемуазель, терпение. Луи Прель, тот, что был прежде мясником, оказался никчемным торговцем бриллиантами. Он продал свою долю за бесценок и запил, то ли по глупости, то ли поняв, что его надули. Он умер в больнице для бедных. Луи Мобюз подался в Вандею[15], где жили его родные, но по дороге его схватили синие[16] и гильотинировали. Симон Брюле уехал в Тулузу и там женился. Его убили в 1822 году, а за что, нам еще предстоит узнать, и тут я рассчитываю на вас. Одрие исчез бесследно, как и Жан Тербийон, но они нас пока не интересуют. Ведь «Принцесса грез» была у Симона, а Симон Брюле был не из тех людей, что легко выпускают из рук свое добро. По крайней мере, именно так о нем отозвался Люсьен Конт.
– Ну, а с Люсьеном Контом что произошло? – спросил Алексей. – Он тоже умер?
– Ничего подобного, – ответил Видок. – Люсьен Конт много лет назад угодил под карету и после этого несчастного случая остался без ног. Его жена до сих пор живет с ним, и именно у него я узнал подробности, которые только что рассказал вам.
Глава четырнадцатая,
в которой Видок показывает себя отъявленным циником, а Полина Степановна дуется на весь свет
– Значит, ищем «Принцессу грез"? – спросила Полина.
– Именно так, мадемуазель.
– Признаться, – вмешался Алексей, – эта затея кажется мне лишенной смысла.
– Это почему же? – желчно осведомился Видок.
– Потому, что большинство остальных камней уже перекочевало в другие руки, и с «Принцессой» наверняка произошло то же самое.
– Дорогой мсье, – сказал Видок скучающим тоном. – Я, кажется, уже упоминал, что зеленые бриллианты чрезвычайно редки. Если бы «Принцесса грез» где-то всплыла, даже и в разрезанном виде, я наверняка узнал бы об этом. Но ничего такого не произошло, и я думаю – даже уверен – что «Принцесса грез» где-то спрятана и до сих пор мирно ждет своего часа.
– Думаете, ее спрятал Симон Брюле? – с любопытством спросила Полина.
– Я не исключаю такой возможности. Но не забывайте, что Симона Брюле убили, и это обстоятельство меня здорово настораживает. Кто его убил и почему? Я навел справки у разных людей и выяснил, что Брюле перед отъездом из Парижа продал свою долю по сходной цене, но зеленого бриллианта у него никто не видел. Потом Симон неожиданно исчез, и мне потребовалось черт знает сколько времени и усилий, чтобы определить, что Симон Брюле и некий Симон Лагранж, которого в 1822 году пришили в Тулузе, одно и то же лицо. Почему он сменил фамилию? Может, боялся? Кого? Своих бывших подельников, знавших, что бриллиант у него? Или кого-то другого? Но я могу только строить предположения, а мне нужны факты. Факты же известны только Жанне Лагранж, потому что единственный сын Симона умер от чахотки еще при жизни отца, а жена Симона – через два года после похорон мужа.
– А жена сына? – быстро спросил Алексей.
Видок иронически покосился на него.
– Умерла в родах, милый мой, при рождении Жанны. Вы что, всерьез думаете, что я мог ее пропустить? Нет, Жанна – это наша единственная нить.
– Да ведь ей было лет пять, когда убили ее деда, – напомнила Полина. – Почему вы думаете, что она непременно должна что-то знать?
Видок поднял палец.
– Во-первых, не пять, а семь. А во-вторых, ее нашли плачущей неподалеку от тела Симона. Значит, она что-то видела. Возможно, даже видела, как он погиб. И вот еще что. Старика и девочку обнаружили в заброшенной церкви, но кроме Симона там был еще один труп. Опознать его не удалось, потому что пуля угодила в лицо. Я бы многое отдал, – задумчиво прибавил Видок, – чтобы узнать, кто это был.
* * *
Алексей возвращался домой со смешанным чувством. С одной стороны, он был доволен, что проходимцу Эльстону не удалось извлечь никакой выгоды из писем, которые он выманил у доверчивой молодой девушки. С другой стороны, Каверина тревожило, что он сам вместе с Полиной попал в кабалу к Видоку, и, возможно, надолго. С третьей стороны… с третьей стороны у них не было выхода, кроме как согласиться на условия бывшего каторжника. Алексей хорошо знал Видока и понимал, что в случае отказа тот не замедлит привести угрозу в исполнение. Поэтому молодой человек обратился мыслями к хорошенькой кокетливой Жанне Лагранж, которую ему, по образному выражению Видока, предстояло «разговорить».
– Разумеется, – сказала Полина, – надо будет как-то попытаться выведать у нее, что ей известно. Вопрос только в том, как.
Видок кашлянул, и в глазах его мелькнули и погасли иронические искорки.
– Умоляю вас, мадемуазель, не забивайте себе голову такими пустяками, – скрипучим голосом промолвил старый сыщик. – Разговорить Жанну – дело мсье Каверина, ему оно должно удаться как нельзя лучше.
– И как вы себе это представляете? – насмешливо поинтересовался Алексей у Видока. – Я просто подойду к ней в коридоре и небрежным тоном справлюсь: «Скажите, милая, вы не помните, случаем, кто пристукнул вашего дедушку в 1822 году?»
Ознакомительная версия.
