Назавтра состоялся парад в долине под Вильной, и поутру множество народа потянулось туда — кто верхом, кто в экипажах, а кто и пешком. Докки со своими родственницами расположилась на пригорке, откуда было видно как на ладони и государя, верхом на серой лошади, окруженного многочисленной свитой, и колонны военных в разноцветной амуниции под развевающимися знаменами.
Его величество выступил с краткой речью, которую зрители не расслышали, но догадывались, что он говорит о храбрости и мужестве своих верных солдат, призванных защищать Россию от неприятеля. Затем он скомандовал открытие парада. Запели трубы, колонны закричали «ура!», и по долине разноцветной блестящей лентой двинулись полки. Вытекая из-за горы, они проходили мимо государя императора и, изгибаясь, скрывались в противоположном конце импровизированного плаца.
Дамы во все глаза смотрели на подтянутых воинов, которые, чеканя шаг, двигались по долине, на блестящие штыки ружей и рдеющие в воздухе огромные, тканные золотом, знамена. После пехоты проехала артиллерия, везущая на лафетах начищенные пушки, на рысях вытянутыми квадратами прошла кавалерия в ярких мундирах на подобранных мастью для каждого эскадрона лошадях. Впереди каждого квадрата ехали офицеры с саблями наголо, и Докки показалось, что в одном офицере она узнала барона Швайгена. Но когда она взяла зрительную трубу, которую прихватила с собой из Петербурга, то вместо того, чтобы отыскать полковника и убедиться в своей правоте или неправоте, навела ее на группу генералов в темных мундирах, ехавших впереди кавалерии. Она страстно хотела увидеть Палевского и таки разглядела его среди всадников, гарцующего все на той же гнедой лошади, — статного, уверенно сидящего в седле, и у нее мгновенно перехватило дыхание, а сердце бешено заколотилось.
Докки передала трубу Натали, та в нетерпении подпрыгивала рядом, и после не столько смотрела на продолжавшие маршировать войска, сколько вспоминала стройную осанку графа, разворот его крепких плеч в золотых эполетах, талию, перетянутую шарфом, его руки в белых перчатках, одна из которых небрежно держала поводья, а вторая сжимала обнаженную шпагу.
И потом, когда они возвращались после парада, и дома, и по дороге на ужин к Санеевым, она все думала о Палевском и никак не могла избавиться от этих своих дум.
У Санеевых, к счастью, не оказалось ни Жадовых, ни Байковой, зато там присутствовала во всей своей красе княгиня Качловская и еще несколько дам, представляющих великосветское общество Петербурга. Из офицеров здесь были только высокие чины, а также несколько статских из свиты государя.
Докки одновременно с облегчением и разочарованием обнаружила, что графа Палевского здесь нет, и довольно приятно провела бы время перед ужином в беседе со знакомыми, если бы не замирала каждый раз при появлении в гостиной очередного гостя. Все обсуждали сегодняшний парад, которым, как передали, государь был вполне доволен, вспоминали недавно прошедшие маневры пехотной дивизии, когда после успешного марша некий генерал был награжден орденом, а каждый солдат получил по пяти рублей.
— Мужчины все о службе, — улыбнулась ей Катрин Кедрина — приятельница Докки и Ольги по Петербургу. Она с мужем гостила у родственников под Ошмянами и только накануне вернулась в Вильну. — Григорий мой все пропадает на службе — бесконечные смотры и маневры вымотали и солдат, и командование. Он ворчит, что, вместо того чтобы готовиться к войне, армия вынуждена заниматься бессмысленными упражнениями для удовольствия двора, — говорила она. — И еще эти бесконечные празднества! Мне кажется, сюда свезли невест со всей России. А как продвигаются дела у ваших юных родственниц? — она посмотрела на кружок молодежи, в котором находились и Ирина с Натали. — Нашли себе женихов?
— Пока нет, — ответила Докки. — Здесь столько офицеров, что у них глаза разбегаются и трудно определиться.
— Могу их понять, — рассмеялась Катрин. — Я сама в юности млела при виде военных и мечтала выйти замуж не меньше, чем за генерала. Но потом увлеклась своим будущим мужем — он был ротмистром, и генералы меня перестали интересовать. До тех пор, конечно, пока муж не получил этот чин, — она с нежностью посмотрела на своего супруга, беседующего с сослуживцами.
— С вами все время ходит Жадова — вот я ее не люблю, — продолжала Катрин. — На редкость злоязычная дама.
— Мы встретились по дороге в Вильну, и так получилось, что вместе приехали и продолжали здесь общаться, — сказала Докки, про себя полностью согласившись с характеристикой Аннет.
— Жадова и еще Байкова, — заметила Кедрина. — Как-то при мне они честили княгиню Сандру. Княгиня, конечно, не образец добродетели, да и ведет себя порой вызывающе, но они так о ней отзывались, что мне, право, было неловко.
— Вы ведь встречались в Петербурге с графом Палевским? — вдруг спросила Катрин, и Докки показалось, что во взгляде приятельницы мелькнуло сочувствие.
— Не приходилось, — ответила она насторожившись. Ее танец с прославленным во всех отношениях генералом, конечно, обсудили все, кому не лень, и невольно покосилась на Сандру Качловскую, окруженную офицерами. Княгиня блистала в роскошном вечернем малинового цвета туалете, одаривая своих кавалеров очаровательной улыбкой.
— Мы с генералом Палевским незнакомы, — рассеянно повторила Докки, заметив, что Катрин недоуменно приподняла брови, как недоумевали и все остальные, узнав о сем необычном факте. Но вспомнив, что уже успела с ним познакомиться, поправилась:
— То есть не встречались до Вильны, да и здесь нас случайно представили друг другу, — как можно равнодушнее пояснила она.
— Вы удивительно неамбициозны, — улыбнувшись, сказала Катрин. — Все, напротив, стремятся познакомиться с Полем Палевским. Мужчины желают назвать себя его друзьями или хотя бы при случае сослаться на приятельские отношения со столь влиятельным и известным человеком. Женщины сходят с ума от одного взгляда его необычных глаз и мечтают обратить на себя его внимание, всеми правдами и неправдами добиваясь возможности быть ему представленными. Думаю, вы единственная дама в обществе, кто не познакомился с графом во время его приездов в Петербург, хотя у вас было немало случаев это сделать через ту же Думскую, его добрую знакомую и приятельницу его матери.
Докки пробормотала нечто невнятное, втайне надеясь услышать что-нибудь о Палевском от Катрин, которая была с ним хорошо знакома. Ранее все разговоры о генерале она слушала вполуха — он был ей неинтересен, как большинство незнакомых людей. Теперь Докки жалела об этом, поскольку не могла вспомнить ничего, кроме историй о его военных подвигах, его влиянии и богатстве, а ей было весьма интересно узнать, что он за человек.
