Ветер хлестал Айшу, срывал с нее чадру, сжимал своей смертельной хваткой. В ушах стоял рев дикой стихии, от которого улетучились все горькие мысли. Но вот Акбар-хан бросил поводья. Там, впереди, дорога становилась шире. Соревнование закончилось. Остановив лошадь, он смотрел, как Айша карьером мчится к нему. Она сбавила скорость, только достигнув относительно безопасного места.
Ее кобыла тяжело и прерывисто дышала, со свистом втягивая воздух раздувающимися ноздрями. Несмотря на холод, бока лошади покрылись пеной. Айша твердо встретила взгляд Акбар-хана, в ее глазах, спрятанных за сетчатой вставкой, блеснул огонек торжества. Он медленно наклонил голову, и легкая улыбка тронула уголки рта. Однако Акбар-хан не сказал ни слова. В задумчивом молчании они ждали, пока к ним присоединятся остальные всадники, а лошадь Айши восстановит дыхание.
На ночь они нашли приют в горной деревеньке. Глинобитные домики лепились к склону горы, а сторожевая башня возвышалась над ними, как часовой. Аксакаи, деревенские старейшины, приветствовали их, склонив свои почтенные седые головы в знак уважения к хану. Гостей провели в хижину, состоящую всего из одной комнаты. От овечьего навоза, который подбрасывали в огонь, шло отвратительное зловоние. В узкую дверь, пригнувшись, вошел мулла, и Айша приготовилась к длинным церемониям приветствий, в которых женщины участия не принимали. Пока не завершится этот ритуал, ужина ждать нечего, а Айша уже умирала с голоду. Ее успокаивало одно: мужчины, очевидно, тоже жаждут поесть, и, если повезет, Акбар-хан несколько ускорит ход событий.
Терпение, которому давно научилась Айша, было ее главной силой. И она стояла в полной неподвижности (поразившей в свое время Кита), а разговор все продолжался, и тлетворный дым стелился по комнате. Мужчины взяли по щепотке листьев табака и положили под язык. Речитатив святого человека, муллы, наводил сон. Но наконец он умолк, и Айша почувствовала, что женщины, стоявшие вокруг нее, с облегчением зашевелились. Теперь-то их наверняка ждет ужин.
В такой бедной деревне нечего было и думать о каких-то изысках. Айша прекрасно понимала, как трудно будет аксакаям принять такую большую партию гостей. Но жители деревни тоже принесли угощение: талхан – пирог с сушеными тутовыми ягодами и грецкими орехами; пиалы с гаймаком (желтоватой плотной массой, которая образуется на сливках), накрытые плоскими круглыми лепешками из пшеничной муки; кусочки вяленого антилопьего мяса и соль, соскобленную с драгоценной глыбки. Из напитков им подали только дах, и Айша, которая так жаждала чая, решила, что это кипяченое разбавленное молоко – плохая ему замена. Но, увидев, как Акбар-хан поднес хозяину подарок – брикет чая, посыпанного красным перцем, она сразу оживилась. Предложат ли женщинам отведать такую роскошь? Айша глотала слюнки, предчувствуя, что ее ждет разочарование.
В комнату притащили самовар. Это вызвало всеобщее волнение; мужчины возбужденно потирали руки. Чай разлили в пиалы и стали передавать по кругу. Глаза Айши наполнились слезами. Конечно, глупо столь болезненно реагировать на то, что тебя лишили чая. Но день выдался долгий и трудный, и напряжение, пережитое во время сумасшедшей скачки, дало о себе знать, хотя и с опозданием.
Акбар-хан взглянул на Айшу. Она сняла чадру, но из уважения к смешанной компании сидела отвернувшись. И все-таки, находясь в другом конце маленькой задымленной комнаты, он чувствовал, что Айша расстроена и плачет. Иногда Акбар-хан поражался, насколько тонко он улавливает все ее эмоции, даже такие примитивные, как эта. Он сказал несколько слов аксакаю, который поспешно наполнил пиалу хана. Акбар-хан сам поднес Айше чай.
– Спасибо, – тихо поблагодарила она, и на мгновение их глаза встретились.
– Я знаю, тебе это доставит удовольствие, – так же тихо отозвался он. – И после такой скачки, я думаю, тебе нужно подкрепиться. – Акбар-хан обвел взглядом комнатушку, забитую людьми, и грустно улыбнулся. – Боюсь, что другие удовольствия нам придется отложить, Айша… до тех пор, пока не приедем в Кабул.
Она покорно наклонила голову и поднесла к губам пиалу с горячим перченым чаем.
– Не понимаю, что происходит с генералом Сэйлом, – взволнованно сказал Эльфинстон, привычным жестом одергивая одеяло, которое лежало у него на коленях. – Ему приказано срочно возвращаться в Кабул, как только будет обеспечена безопасность больных и раненых.
Шла последняя неделя октября.
– Я думаю, сэр, что генерал не доверяет гильзаи. – Оторвавшись от карты, Кит старался говорить спокойно: он знал, что это успокаивающе действует на капризного генерала. – Возможно, он не захотел ехать через ущелье Пурван-Дуррах, боясь нападения. Если генерал выберет горную дорогу, которая проходит южнее, то он дольше будет добираться до долины Джугдуллук. А гонца пошлет оттуда.
– Почему же это генерал не должен доверять гильзаи? – спросил сэр Вильям. – Теперь они наши союзники. Договор мы заключили. И дороги свободны.
Кит вздрогнул, но спорить не стал. Это занятие бесполезное, от него можно прийти в бешенство, и только. А у него и так голова раскалывалась от боли.
– Генерал, разрешите внести предложение? Вам не кажется, что было бы разумно перевести наше интендантство в военный городок?
В последнее время этот вопрос волновал Кита и других офицеров. Склады размещались в форте, который находился в долине, за пределами военного городка. Там был довольно сильный гарнизон, но между интендантством и военным городком располагалась занятая афганцами крепость. И нетрудно было догадаться, что англичане в любой момент могут лишиться доступа к припасам.
– О, но мы же приняли все необходимые меры, – возразил Эльфинстон. – Вырыли ров вокруг городка. Ведь правда, сэр Вильям? И земляной вал.
Через который перелезет даже корова, мрачно подумал Кит.
– Но, сэр, военный городок окружен афганскими укрепленными пунктами. Раз уж мы не можем их захватить, почему бы их не уничтожить?
– Вы превышаете свои полномочия, лейтенант, – холодно сказал сэр Вильям. – Не адъютанты принимают решения.
– Прошу прощения, сэр Вильям.
«Интересно, – подумал Кит, – сколько времени я еще смогу сдерживать себя?» Предчувствие надвигающегося несчастья… трагедии, которую кто-то готовил, все возрастало в нем. С точки зрения оборонительных позиций военный городок в плачевном положении: в долине полно фортификационных сооружений афганцев. Правда, в распоряжении Эльфинстона – четыре хорошо экипированных и вымуштрованных пехотных полка, две артиллерийские батареи, три роты саперов и кавалерийский полк. И в крепости Бала-Хисар, у шаха Шуджи, довольно много солдат и оружия. Объединив эти силы, наверняка можно было бы занять афганские укрепленные пункты, обеспечить безопасность складов и военного городка. Но никто не сделает этого, никто даже не признается, что существует хотя бы тень угрозы.
