Шенда совсем потеряла голову от испуга и, ища у графа защиты, подбежала и прижалась к его груди.
– Я… я узнала… вашего шпиона! – задыхаясь, проговорила она. – И он собрался… меня… убить!
Речь ее звучала невразумительно, но разве это важно? Важно, что он рядом и – он ее защитит? Шенда уткнулась лицом ему в плечо.
Он обнял ее и ощутил, что она вся дрожит.
– Не бойтесь, – проговорил он тихонько. – Он не сможет причинить вам вреда.
– Он… сказал: «Il faut la tuer!», – шепотом, обмирая, повторила Шенда страшные слова. Она хотела, чтобы граф понял, как опасны и беспощадны шпионы Бонапарта.
– Он и вас… тоже может… убить! – прошептала она ему.
И потому, что ей было так жутко и она боялась не только за себя, но и за него, она горько разрыдалась.
Граф прижал ее к груди. Только теперь он понял, что чувства, которые у него вызывала Шенда, он еще не испытывал ни к одной женщине. Ему хотелось оберегать ее, заботиться о ней. И больше всего хотелось оградить ее от таких отвратительных явлений, как продажность Люсиль, как жестокость наполеоновских наймитов, как развратный лондонский высший свет, в котором нет места невинности и чистоте.
И, прижимая к себе заливающуюся слезами Шенду, граф понял, что влюблен, страстно и навсегда.
Люсиль Граттон налила себе еще бокал шампанского. И, поднеся его к губам, увидела, что Жак стоит у закрытой двери гостиной и лицо его мрачно.
– Не хмурьтесь, Жак, – сказала она. – Эту девушку я привезла из деревни, так как она хорошо шьет. Она молода, глупа и совершенно безобидна.
– Но вы говорили, что у вас в доме никто не может нас подслушать! – укоризненно проговорил Жак.
– Откуда же мне было взять, что деревенская дурочка вздумает в эту пору выводить погулять свою собачку?
– Она опасна! – воскликнул Жак. – Завтра утром я пришлю пилюли, и проследите, чтобы они попали ей в пищу или в питье.
– Значит, вы всерьез хотите ее убить?
– Уничтожить – это более верно слово.
– Ах, право, Жак, – попробовала было возразить леди Граттон. – Нельзя же чтобы у меня по всему дому валялись трупы. Стоит только кому-то проведать и пойдут разговоры, разве вы не понимаете? И потом, она же из замка Эрроу,
– Люди из замков тоже смертны, – язвительно произнес Жак. – А у вас появится повод выразить графу соболезнование и наглядно показать ему, как вы огорчены, что он лишился служанки.
– Вот еще! – надула губки леди Граттон. – Как я могу думать о слугах, когда вы со мной?
Она поставила бокал с шампанским и обвила руками его шею.
– Милый Жак, – проговорила она томно. – Больше всего вы нравитесь мне на ложе любви.
Он не сразу поддался соблазну. Но потом все же спросил изменившимся голосом:
– Так вот чего вы хотите?
– Могу ли я не хотеть этого, когда рядом со мной – вы?
Она потянулась к нему губами и, целуя, удостоверилась, что привела его в возбуждение.
– Пойдемте наверх, – шепнула она. – Эта противная девчонка уже, должно быть, закрылась у себя.
Жак задержался, чтобы налить себе еще вина, а леди Граттон пошла к двери. С площадки она увидела, что входная дверь по-прежнему полуоткрыта, и шепотом сказала ему через плечо:
– Она еще не возвращалась. Так даже проще. Идемте наверх, и закройте за собой дверь гостиной.
Он так и сделал. Но на площадке помедлил, глядя вниз на приоткрытую входную дверь.
– Жак! – тихим гортанным голосом позвала Люсиль, и в ее призыве прозвучало столько страсти, что противиться ей долее у него не осталось сил. И хотя на душе у него было неспокойно, он быстро взбежал по лестнице и скрылся в спальне.
Граф подвел Шенду к оттоманке возле камина и принес ей с подноса стакан грога. Она отрицательно затрясла головой но он с мягкой настойчивостью сказал:
– Отпейте немножко. Вам станет легче.
Напиток был сильно разбавлен» но все равно обжег ей горло. Шенду поневоле передернуло. Однако дурноту и ощущение полной безнадежности как рукой сняло. Она тыльной стороной руки принялась утирать слезы, и он дал ей свой платок. Ей вспомнилось, как он в Рыцарском лесу перевязал лапку Руфусу. И тут только, впервые с той минуты, как она бегом через площадь бросилась к Эрроу-Хаусу, она спохватилась: где Руфус? Песик мирно лежал у ее ног.
– Это Руфус… меня… спас! – сказала Шенда графу.
Он обнял ее за плечи.
– А теперь расскажите, как все было, с самого начала.
Шенда, виновато улыбнувшись, стерла последние слезы.
– Простите меня, пожалуйста.
– Вам не за что просить прощения, – ответил ей он. – Вы держались удивительно храбро, но сейчас надо позаботиться о том, что делать дальше. Так что расскажите мне все подробно.
Шенда робко начала рассказ, ни на миг не переставая чувствовать у себя на плечах его руки. Она передала ему все, что видела и слышала в доме леди Граттон. И только дойдя до того, как леди Грат-тон сообщила Жаку то, что узнала про Тайную экспедицию, Шенда замялась. Она в замешательстве смотрела на графа и не могла вымолвить ни слова.
– Что же она ему сказала? – мягко спросил граф.
– Будто вы… рассказывали ей… что Тайная экспедиция… направляется… в Вест-Индию.
Говоря это, она смотрела в сторону.
А затем, подняв на него глаза, горячо заключила:
– Но ведь вы… вы же не могли… их предать?
– А вы что же, поверили, что я их предал?
– Н-нет… но она… это она так сказала… а тогда откуда же она… могла знать?
– Она солгала, – уверенно ответил граф.
– Это… правда?
– Совершенная правда. И могу теперь вам открыть, в Адмиралтействе как раз этого и добивались, чтобы Наполеон Бонапарт так думал.
Шенда облегченно вздохнула.
– Неужели вы могли поверить, – сказал граф, – что я настолько глуп, чтобы, даже получив ваше предостережение, сообщить леди Граттон секретные сведения и подвергнуть опасности наши суда и наших моряков?
Шенда уловила в его голосе укор и, устыдившись, спрятала лицо у него на плече.
– Простите меня… – прошептала она. – Я знала, что… нарочно вы… этого не сделаете, но… думала, может быть, она… как-то вас… заколдовала… или подсыпала снадобья, чтобы… вы говорили во сне.
– Ни того, ни другого, – хмуро ответил граф. – Рассказывайте же дальше.
Обрадованная его объяснением, Шенда быстро и без заминок довела свой рассказ до конца. Только когда дошла до подслушанной у двери французской фразы, которая была ее смертным приговором, голос ее снова задрожал.
– Я… не хочу… умирать, – грустно, прошептала она.
– А этого и не будет, – ответил он. – Во всяком случае, еще много-много лет!
– Вы… вы защитите меня?
– И вы еще можете в этом сомневаться? Когда сами держались так замечательно, с таким совершенным, бесподобным мужеством?
