И без всякой причины, просто потому что сердце ее было переполнено, по щекам у нее вновь заструились слезы.
Фабиан нежно утирал их, пока лошади не остановились.
— Я… нельзя, чтобы кто-нибудь… увидел меня… такой! — прошептала Лоретта.
— Разумеется, — ответил он. — Вот почему я привез вас к себе домой.
Лоретта удивленно взглянула на него, и он ответил мягко:
— Все приличия будут соблюдены, потому что сейчас у меня гостит моя бабушка герцогиня де Меллерно. Но она очень стара и ужинает в постели.
Тут лакей открыл дверцу, Фабиан вышел и помог выйти Лоретте.
Она наклонила голову, чтобы слуги — а их как будто было много — не увидели ее лица.
Фабиан провел ее через широкий вестибюль и сказал лакею, открывшему перед ними дверь комнаты:
— Скажите повару, чтобы он приготовил легкий ужин для двоих из блюд, которые не требуют много времени. И принесите мне бутылку шампанского.
И он вошел с Лореттой в комнату, которая, почувствовала она, принадлежала к его личным апартаментам.
Она была обставлена восхитительной французской мебелью, включавшей удобнейший на вид диван и кресла.
Хотя комната дышала французской изысканностью, она при этом, несомненно, принадлежала мужчине. Вся атмосфера в ней была сугубо мужской.
Фабиан усадил Лоретту на диван и вложил ей в руку свой мягкий платок из тончайшего полотна.
Она вытерла со щек следы слез, но когда подняла на него глаза, длинные пушистые ресницы оставались влажными.
Хотя она этого не сознавала, выглядела она очень бледной — слезы смыли косметику — и очень трогательной.
Фабиан молчал, пока в комнату не вошел лакей с бутылкой шампанского в ведерке со льдом и с двумя бокалами.
Он наполнил один и поставил его на столик перед Лореттой, а второй подал своему хозяину.
Затем поставил ведерко с бутылкой на стол по ту сторону камина и вышел.
— Выпейте немножко, — ласково сказал Фабиан. — Это вам необходимо.
Она была так слаба, что у нее не хватило сил возразить, и она сделала, как он сказал.
Потом, когда она еще раз вытерла лицо его платком, Фабиан сказал:
— Вы бесконечно очаровательны, но столь же бесконечно нуждаетесь в защите. Ни в коем случае ничего подобного с вами больше случиться не должно, и вот потому, мое сокровище, я должен кое-что вам сказать.
— Что… же?
Ей показалось странным, что он секунду словно не находил слов. Наконец он сказал:
— Я люблю вас, и я знаю, хотя вы не хотите в этом признаться, что вы любите меня. Мы восполняем друг друга, мы единое существо, а потому должны быть всегда вместе. Вот почему я умоляю вас, мое сокровище, уехать со мной.
Лоретта не поняла, и, заметив недоумение в ее устремленных на него глазах, Фабиан добавил:
— Некоторое время, пока ваш муж не разведется с вами, мы будем оставаться в таком же положении, как ваша подруга Ингрид и Хью Голстон, но, мне кажется, наша любовь настолько велика, что суждение света нас не тронет. Хотя не думаю, что свет станет особенно интересоваться вами или мной и теперь, и в будущем.
— Я не… понимаю, что… вы говорите… не понимаю, — еле выговорила Лоретта.
— Я уверен, что понимаете, — возразил Фабиан. — Вы так умны, что не можете не понимать неотразимой силы любви, и знаете, что когда мы обретаем истинную любовь, любовь, которую все ищем, отречься от нее невозможно.
Он умолк, взял ее руку, повернул ладонью вверх и продолжал:
— Такая маленькая ручка, и все же, мое сокровище, вы держите в ней мое сердце и все мое счастье. Если вы мне откажете, я никогда уже не буду цельным.
Лоретта на мгновение закрыла глаза, а потом сказала еле слышно:
— Как вы… с вашим происхождением, вашим… состоянием и вашим положением во Франции можете решиться… на поступок, который… вызовет такой… скандал?
Фабиан засмеялся удивительно счастливым смехом.
— Скандал? — повторил он. — Какой скандал? Болтовня завистливых людишек, злобствующих, потому что они не способны чувствовать то, что чувствуем мы? К тому же, мое сокровище, нас ведь тут не будет, чтобы слушать всякий их вздор,
Лоретта протестующе вздохнула, но ничего не сказала, и он продолжал:
— Я намерен увезти вас. Сначала в Северную Африку, где я владею обширными землями, в края, которые, я думаю, вы найдете столь же сказочными, как нахожу их я. Потом мы можем поселиться в Нормандии, в поместье, доставшемся мне от матери. Там все настолько непохоже на шато моего отца в долине Луары, что мы окажемся будто в ином мире.
Он умолк, еще крепче сжал ее руку и добавил:
— А если во Франции вам не понравится, мир велик, а с вами, я знаю, где бы мы ни очутились, я буду в той волшебной стране, которую всегда искал.
Он улыбнулся.
— В раю, который всегда ускользал от меня, пока вы не вошли в гостиную в тот первый день, и я не понял, что нашел вас, и все остальное утратило всякое значение.
— Вы… не можете думать того… что… говорите! — прошептала Лоретта.
Но Фабиан посмотрел ей в глаза, и она поняла, что слышит голос его сердца.
Каждое сказанное им слово дышало глубочайшей искренностью.
— Я знаю, о чем вы думаете, — сказал он негромко, — но знаю также, моя бесценная маленькая богиня, что вы любите меня и между нами нет нужды в объяснениях.
Его голос стал очень глубоким.
— Я увезу вас, буду защищать и любить вас до конца ваших дней. А когда мы умрем, будут другие жизни, ибо невозможно, чтобы мы вновь потеряли друг друга.
Лоретта не могла выговорить ни слова и только смотрела на него.
И даже не догадывалась, что ее глаза, казалось, заполнили все ее личико.
Тут отворилась дверь, Фабиан отпустил ее руку и сказал совсем другим голосом, невыразимо счастливым и веселым:
— Сейчас я вас накормлю, а потом отвезу домой. Вы достаточно много перенесли для одного вечера. Планами мы займемся завтра.
Пусть потом это казалось невероятным, но они сели за стол, слуги вносили кушанья, одно восхитительнее другого, а Фабиан говорил, не умолкая, так остроумно, так увлекательно, что Лоретта забывала о случившемся и даже смеялась его шуткам.
Точно танец радуг фонтана в Булонском лесу, думала Лоретта, завороженная его joie de vivre[21].
Она забыла страх, перестала чувствовать себя несчастной — ведь они были вместе, и на время все остальное потеряло всякое значение.
Но когда они кончили есть и слуги убрали со стола, Лоретта встала и отошла к камину, который не топился, а был полон роскошными цветами.
Она не заметила, что Фабиан подошел к ней сзади, и вздрогнула, когда он сказал:
— Что вас тревожит? — И, не дожидаясь ее ответа, продолжал: — В будущем тревожиться буду только я, а вы должны улыбаться и выглядеть счастливой, какой только что были, мое сокровище. Предоставьте все мне.
