— Идем. Скорее. Надо скрыться, Нейаки. Торопливо, с обычной для людей племени шони проворностью, с какой они управляют каноэ, он выскочил на берег, вытащил лодку на сушу перевернув ее, взгромоздил на плечи.
— Думаешь, они нас преследуют? — спросила она, вновь помогая ему по мере своих небольших возможностей.
— Да. У них тоже есть лодки. Возможно, она уже близко.
Эта пугающая мысль повергла Никки в отчаяние. Наступая ему на пятки, она придиралась сквозь прибрежный подлесок. Пройдя сотню ярдов в глубь суши, в окружении подступившего леса, закрывшего их от реки, Серебряный Шин спросил каноэ и упал на землю.
Никки плюхнулась рядом с ним, стараясь отдышаться.
— Теперь мы в безопасности, как ты думаешь? И вновь в ответ она получила лишь ворчание.
Серебряный Шип, крайне изнуренным, пытался открыть свою походную сумку. Лицо его, мокрое от пота, исказилось гримасой.
— Дай-ка я помогу тебе, — предложила Никки. Кожаный ремешок прикреплял сумку к поясу его юбки, и Серебряный Шип приподнялся, чтобы развязать его. Она подалась вперед, чтобы помочь ему, и вдруг замерла, со все возрастающим ужасов глядя на красную дырку в его боку. Кровь сочилась из ранки, стекая по животу и капая на землю.
— Они подстрелили тебя, — слабо вскрикнула она. — Боже, Торн! Ты ранен!
— Там, в сумке… — простонал он. — Внутри… и мешочек… Скорее…
Боль и настоятельность в его голосе вывели ее ступора. Открыв сумку, она достала оттуда несколько мешочков.
— Который? — спросила она, поднеся их все его липу.
Он выбрал один, развязал шнурок, открыл и кончиком языка лизнул содержимое. Затем опять упал, обеими руками зажав бок.
Будто очнувшись, Никки бросилась к своим пожиткам. Выхватив из рюкзака рубашку, она оторвала полосу ткани от подола, сложила ее в несколько раз и, приподняв его руки, приложила к ране.
— Прижимай крепче, я сейчас попробую сделать повязку.
Не теряя ни секунды, она разорвала длинную ночную рубашку, данную ей доброй миссис Гэлловей, на широкие полосы и обвязала ими его тело, затянув как можно туже. Затем присела на корточки и беспомощно смотрела на него, думая, что еще можно сделать.
Глаза его были закрыты, бледное лицо застыло в гримасе страдания. Губы пересохли, зубы крепко стиснуты, а затрудненное дыхание с хрипом вырывалось из груди.
— Скажи, Торн, чем еще помочь тебе? Я не знаю, что надо делать дальше.
Вместо ответа он открыл глаза и посмотрел на нее отсутствующим взглядом, зрачки так расширились, что серебра радужной оболочки почти не было видно. И вот веки его вновь опустились.
Несколько минут Никки сидела, глядя на него и стараясь сдержать рвущийся из груди панический вопль. Помогла давнишняя привычка снимать стресс детальным разбором ситуации вслух.
— О'кей, мы перевязали рапу. Есть надежда, Что тугая повязка остановит кровотечение. Антисептиков у нас нет, так что мы можем только молиться, чтобы в рану не попал; инфекция, хотя надежды на это мало, особенно учитывая то, что пуля все еще находится в ране. А мы даже не знаем, что за пули они использовали в этот день и вообще в этом столетии. Предположим, что они заряжала свои чертовы ружья чем-то свинцовым. Далее, мы не знаем самого главного: поможет ли нам попытка извлечь пулю или только навредит?
Подняв руки, чтобы откинуть волосы со лба она заметила, что они в крови. В крови Сильвера Торна! Его жизненный сок на ее руках, на нем самом, снаружи… Слезы брызнули из ее глаз.
— Торн, — прошептала она, переводя взор на его лицо и боясь увидеть самое страшное. — Торн, ты не можешь умереть и оставить меня одну. Скажи, ты не сделаешь этого? Ты не имеешь права улизнуть от своей девочки, которую перетащил сюда из другого века, которой дал ребенка. Нет, не умирай. Это было бы неправильно. И не вздумай мне говорить о чертовой скоропостижности!
— Что ты, маленькая гусыня, разве я посмею поступить столь невежливо? — пробормотал он едва слышно.
Звук его голоса не принес желанного облегчения, хотя Торн и еще раз открыл глаза.
— Ты нехороший, — всхлипывая, проговорила она. — Беби нуждается в отце. Я не собираюсь становиться матерью-одиночкой, так и знай!
— Не бойся, Нейаки. Сегодня не тот день, когда мне предназначено умереть, иначе я бы предвидел это, как было с моим отцом.
— Сегодня… А как насчет завтра и послезавтра? Ты ведь потерял страшно много брови, Торн, да и инфекция могла попасть в paну. Мы должны что-то придумать, да поскорее. В своем мире я бы просто схватила такси или попутку или набрала бы девять-один-один, и скоро ты был бы в больнице. А здесь я не знаю, как тебе помочь.
— Ты хорошо перевязала меня, — тихо сказал он. — Повязка утишила боль. Скоро мы продолжим путь, но сначала хорошо бы замести наши следы, идущие от реки, да и кровь капала… Ты справишься маленькое создание? Тебе это будет по силам?
— Да.
Он объяснил ей, что и как делать.
— Собери побольше веток, только рви их из середины тех кустов, что погуще. Начинай от того места, где мы высадились на берег, втыкай их там, где мы прошли и поломали молодую поросль. Заметай и присыпай палым листом и сосновыми иголками те места, где остались отпечатки ног. И еще, наступай только туда, где трава уже примята. А главное, постарайся это проделать быстро, а если увидишь или услышишь, что появились солдаты, все бросай и уходи.
— Будет сделано, — бодро ответила она. — Пока я не ушла, я могу что-нибудь для тебя сделать? Тебе что-нибудь понадобится?
— Захвати с берега лук с колчаном и, если это будет безопасно, наполни речной водой фляжку. Если нет, придется обойтись тем, что осталось на дне и потерпеть до тех пор, пока не минует опасность.
В нескольких ярдах от него Никки присмотрела подходящие кусты и с помощью ножа, который он ей дал, нарезала веток. Она собиралась уже уходить, когда Серебряный Шип окликнул ее:
— Если появятся солдаты, ты должна бежать ради спасения своей жизни. Беги как можно быстрее и так далеко, как хватит сил. Спасай себя и нашего первенца, а обо мне не беспокойся.
Она обернулась и взглянула на него широко раскрытыми глазами, полными непролитых слез.
— Я не собираюсь спасать свою шкуру ценой твоей жизни. Мы влипли в эту историю вместе, так будь что будет, а мое место рядом с тобой, о чем ты и сам не раз уже мне говорил. — Она шутливо вытянулась перед ним во фрунт и приказала: — Держись, Шварценеггер, я скоро вернусь.
Выполнение задачи, поставленной перед ней, оказалось куда труднее и заняло гораздо больше времени, чем это бывает в кино. Когда, наконец, она закончила, платье ее, по которому расплывались темные пятна, липло к потному телу, на коже появилось множество свежих царапин и синяков, влажные волосы коробились от пропитавшей их пыли, а под ногтями красовался траур по исчезнувшей чистоте.
