— О Господи!
Сиобейн осторожно, кончиками пальцев погладила чуткую шелковистую головку и жарко шепнула ему на ухо:
— С некоторых пор драконы возбуждают во мне ужасный аппетит! — Она лизнула его пересохшие губы и добавила: — Ну же, удовлетвори меня скорее!
Этот ласковый приказ вызвал в нем целую бурю чувств. Он упивался их близостью, но наконец сумел собраться с мыслями и даже отодвинуть шаловливую ручку от не в меру разгоряченной плоти.
— Ты уверена, что хочешь именно этого?
— Ты изводил меня столько времени, а теперь еще спрашиваешь? — Острые зубки нежно потеребили ему губы и шею.
Он зажмурил глаза, задыхаясь от восторга. Наверное, он просто умрет от нетерпения.
— Но я не хочу, чтобы ты отдавалась мне без желания, Сиобейн!
— Я задумала это с самого начала, Пендрагон… — Она отстранилась и заглянула ему в лицо. — Или ты до сих пор ничего не понял? — И ее ласковые пальчики снова безжалостно набросились на переполненную кровью плоть.
— Ох… Боже мой… женщина… — Он с силой отвел ее руку, прожигая пронзительным взглядом. — Ты что, хочешь, чтобы я набросился на тебя, как бык, и ты не успела ничего почувствовать?
Его возбуждение передавалось ей, заставляя так же пылать от страсти.
— Кто-нибудь может сюда прийти, — невнятно бормотал он, а сам уже снимал с нее мокрую сорочку.
— Знаю.
Ее улыбка стала кошачьей, лукавой, и Гэлан больше не мог медлить: наклонился и взял в рот вызывающе приподнятый сосок, а потом опрокинул ее на спину с низким, хриплым стоном, больше похожим на рычание дикого зверя.
Сиобейн заставила Гэлана перевернуться на спину и уселась верхом, заслонив от всего света золотой паутиной своих волос. Она целовала, ласкала и теребила его зубами, постепенно спускаясь от шеи к груди и дальше по животу.
— Сиобейн, не надо, милая! — взмолился он в последний момент перед тем, как она взяла в рот его копье.
Гэлан содрогнулся и приподнялся, стараясь увидеть это своими глазами, и волна его страсти вызвала в ней жаркий, неистовый ответ. Она наслаждалась не меньше его, и этот ее восторг стал для Гэлана высшей наградой, первым шажком на пути к полной близости и доверию, к которым они оба так стремились.
А ее рот продолжал свою любовную игру. Гэлан стонал и охал, и умолял ее прекратить и позволить ему ласкать ее самому, однако она все так же щекотала его губами и языком, доводя до безумия, до последней грани. Он схватил ее в охапку и притянул к себе, жадно прижимаясь всем телом.
Ее волшебная кожа показалась ему жарким пламенем после влажного лесного воздуха.
Мозолистые сильные руки, руки профессионального воина, привыкшие орудовать мечом и копьем, стали удивительно ласковыми и чуткими. Победитель и завоеватель исчез, на смену ему пришел нежный и страстный любовник, с готовностью отдающий себя в этот удивительный плен.
Ни одна женщина не ласкала его так, как она. Ни одна не умела вложить столько страсти в один простой поцелуй и не отдавалась ему так безоглядно. И Гэлан знал: он не пожалеет жизни, чтобы навеки удержать эту женщину при себе. Здесь, на берегу лесного ручья, Сиобейн забыла обо всем. Она полностью отдалась любовному поединку, вместе с Гэланом решив довести его до конца.
Чувствуя, что вот-вот взорвется, он вдруг уселся, довольно ухмыляясь при виде ее удивленного взора, и медленно, осторожно вошел в нее, любуясь ее пылающим лицом и влажным язычком, пробежавшим по пухлым губам. Наконец он почувствовал, как смыкается вокруг его копья мягкая, влажная плоть… — Ох… ох… муж… мой муж… — снова и снова повторяла она, запрокинув голову и цепляясь за его плечи.
Гэлан застонал и рванулся вперед, погружая свой меч по самую рукоятку в чудесные, шелковистые ножны.
Он прижал Сиобейн к себе и стал двигаться сильно, ритмично, упиваясь ее охами и всхлипами, ее невнятным шепотом и учащенным дыханием, ставшими такими знакомыми и любимыми признаками разбуженной страсти.
Они оба сошли с ума в этот день.
Гэлан опрокинул ее на спину на мягкое ложе из мха, оперся на руки и продолжал двигаться, торопливо извиняясь за свою грубость. А она лишь стонала в ответ и требовала еще, еще, распахнувшись перед ним и вбирая его в себя всего, до конца. Его рывки участились, и по пламени в изумрудных глазах Гэлан понял, что вот-вот наступит разрядка.
Она не сводила с него пылающего, пронзительного взгляда и каждый раз закусывала губу, чтобы сдержать невольный крик.
— Позволь мне услышать тебя, принцесса!
Она подчинилась, и воздух над лесной полянкой содрогнулся от ее страстных стонов, а влажное, горячее лоно сжалось в предчувствии последней судороги.
Гэлан замер и приник к ее губам, желая вместе с ней выпить нектар любви.
— Милорд!..
Гэлан хмыкнул, и она неистово замолотила кулачками по его плечам, а потом обхватила его бедра ногами и прижала к себе во властном немом призыве. Он подчинился и больше уже не стал сдерживаться.
Скорее, скорее вперед, в глубину, к вожделенной награде!
Наконец они достигли ее — и вселенная вспыхнула множеством цветных осколков.
Гэлан выиграл эту битву — только одну и только сейчас.
Сиобейн лежала под ним, покорная, беспомощная, нагая.
Гэлан не сразу нашел в себе силы пошевелиться. Он обливался потом и едва дышал и все же не отрываясь смотрел на любимое лицо, обрамленное облаком пушистых рыжих волос.
Сиобейн протянула руку, привлекла его к себе и поцеловала в губы — так, как никогда не целовала прежде. Гэлан застонал, обнял ее и перекатился на бок.
Они все еще оставались вместе, и ее бедра держали его в восхитительно мягком плену.
— Тебе не было больно? — Он не мог припомнить, чтобы набрасывался на женщину столь неистово.
— Кажется, я не жаловалась, верно?
— Значит ли это, что твой аппетит не угас? — поинтересовался он с довольной ухмылкой, гладя ее по волосам и любуясь изящным наклоном милой головки.
— Ты ведь не откажешься снова его утолить?
— Я готов ублажать тебя целый день напролет, но здесь нас не оставят в покое. — И он кивнул в сторону солнца, заметно передвинувшегося к закату.
— Наплевать!
Гэлан ухмыльнулся и не спеша провел рукой по ее нежной спине, стараясь сполна насладиться покоем этой короткой минуты и дивной шелковой кожей у себя под ладонью.
Сиобейн смотрела, как он выходит из ручья и на его обнаженном теле сверкает прозрачная влага. Она может гордиться, что получила в мужья такого красавца. Вот он одевается, всякий раз поражая ее силой и ловкостью своих движений и заставляя вздрагивать от приятной истомы.
— Жена! — возмутился Пендрагон. — Может, хватит на меня так смотреть? Не то опять окажешься вон на той лужайке, лежа на спине!
