— В каком месте, по словам покойного Джозефа Вильмота, он оставил своего брата Самсона, мистер Дунбар? — спросил коронер.
— Я не помню, говорил ли он мне об этом.
Коронер задумчиво провел рукой по подбородку.
— Жаль, — сказал он, — свидетельство Самсона, быть может, пролило бы какой-нибудь свет на это темное дело.
После этого мистер Дунбар рассказал окончание своей истории, описал завтрак в Саутгэмптоне, путешествие из Саутгэмптона в Винчестер и прогулку к лугам, близ Сен-Кросса.
— Можете ли вы сказать, в каком именно месте вы расстались с покойным? — спросил коронер.
— Нет, — отвечал мистер Дунбар. — Вы не должны забывать, что я иностранец в Англии. Я не бывал в этих местах с самого детства. Мой старый товарищ, Майкл Марстон, пока я был в Индии, женился и поселился в местечке Фернс. Прибыв в Саутгэмптон, я увидел, что у меня есть несколько свободных часов до отхода лондонского поезда, и я решил посетить своего старого друга. С сожалением узнал я здесь, что он давно умер, но мне хотелось увидеть его бедную вдову и расспросить ее о муже. Мы отправились с Джозефом Вильмотом через церковный двор к Сен-Кроссу. Сторож нас видел и говорил с нами, когда мы проходили мимо собора.
Церковный сторож, стоявший в группе свидетелей, тут воскликнул:
— Да, сэр, я вас видел, я это очень хорошо помню.
— В котором часу вы вышли из отеля «Джордж»?
— Немного позже четырех часов.
— Куда же вы пошли?
— Я прошел, — отвечал очень смело мистер Дунбар, — рука об руку с покойным по аллее, усаженной деревьями, с четверть мили, намереваясь, как я уже сказал, навестить вдову Майкла Марстона; но я в последние годы вел очень сидячий образ жизни, а жара была нестерпимая, потому я вскоре устал и не мог идти далее. Тогда я послал Джозефа Вильмота в Фернс, чтобы спросить у миссис Марстон, в котором часу она могла меня принять, а сам возвратился к собору, куда должен был прийти с ответом и Джозеф Вильмот.
— Он должен был встретить вас у собора? Почему же вы не велели ему прямо идти в отель? Зачем вы ждали у собора?
Артур Ловель посмотрел на своего клиента с каким-то странным выражением лица.
Если Генри Дунбар был бледен, то его адвокат был еще беднее.
Присяжные с удивлением глядели на коронера, словно они испугались его дерзости по отношению к человеку, стоявшему во главе богатого банкирского дома.
Как смел он, получавший не более пятисот фунтов в год, сомневаться в показаниях или дерзко допрашивать миллионера Генри Дунбара?!
Англо-индиец презрительно улыбнулся. Он стоял в очень небрежной позе, играя золотой цепочкой на часах. Лучи солнца из отворенного окна падали прямо на его лицо, но он не отворачивался от солнечного света, а надменно смотрел в глаза солнцу, коронеру, присяжным, Артуру Ловелю. Нимало не смущенный, хладнокровный, спокойный, словно в гостиной, стоял Генри Дунбар и решительно рассказывал горькую повесть неожиданной смерти своего слуги.
«Да, — думал Артур Ловель, не сводя с него глаз, — нервы у этого человека железные».
Коронер повторил свой вопрос:
— Почему вы назначили свидание Вильмоту в соборе, мистер Дунбар?
— Потому что мне так хотелось, — отвечал англо-индиец очень хладнокровно. — Мы совсем по-приятельски сошлись с ним, а мне вздумалось осмотреть собор. Я думал, что Вильмот успеет возвратиться из Фернса, чтоб обойти часть старинного здания вместе со мной. Он был человек очень неглупый, и беседа его мне очень нравилась.
— Но чтобы пройти в Фернс и обратно, нужно немало времени.
— Может быть, — отвечал мистер Дунбар, — я не имел никакого понятия о расстоянии и времени не рассчитывал, а просто сказал Вильмоту: «Я пойду, посмотрю собор и там буду вас ожидать», и просил его поторопиться.
— И больше ничего между вами не происходило?
— Ничего. Я прошел прямо в собор.
— И ожидали Вильмота там?
— Да. Я ждал до того времени, к которому заказал обед в гостинице «Джордж».
Наступило непродолжительное молчание; коронер глубоко задумался.
— Я вынужден задать вам еще один вопрос, мистер Дунбар, — сказал он нерешительно.
— Я готов отвечать на все вопросы, какие вам угодно будет предлагать, — отвечал мистер Дунбар совершенно спокойно.
— Были ли вы в хороших отношениях с покойным?
— Я только что сказал, что мы сошлись с ним по-приятельски. Я нашел в нем очень занимательного собеседника. Он вел себя как джентльмен. Не знаю, где он успел получить образование, но он, очевидно, был человек образованный.
— Я понимаю, что вы были с ним в хороших отношениях в последнее время, перед самой его смертью; но прежде…
Мистер Дунбар улыбнулся.
— Я пробыл тридцать пять лет в Индии, — заметил он.
— Так. Но перед отъездом в Индию не было ли у вас какой неприятности, какой-либо ссоры, вражды с покойным?
Лицо мистера Дунбара вдруг вспыхнуло, брови сдвинулись; видно, и его самообладание имело границы и не устояло против горестных воспоминаний прошлого.
— Нет, — сказал он решительно, — я никогда с ним не ссорился.
— И не было повода к ссоре между вами?
— Я не понимаю вашего вопроса. Я сказал, что никогда с ним не ссорился.
— Положим, что нет; но между вами могла быть скрытая вражда, подавленное, затаенное чувство, более сильное, чем открытая злоба. Не было ли чего подобного между вами?
— С моей стороны, по крайней мере, ничего подобного не было.
— А со стороны покойного?
Мистер Дунбар взглянул украдкой на Вильяма Балдерби.
Младший товарищ фирмы потупился при этом взгляде.
Будь винчестерский коронер человеком умным и опытным, он заметил бы этот взгляд мистера Дунбара и понял бы, что младшему товарищу известно кое-что о прежних отношениях покойника с главой фирмы. Но коронер не был искусным следователем и не заметил взгляда, брошенного вскользь мистером Дунбаром.
— Да, — отвечал англо-индиец, — Джозеф Вильмот, помнится, имел что-то против меня, перед моим отъездом в Калькутту; но мы покончили с ним это дело миролюбиво в Саутгэмптоне, и я обещал ему пенсию.
— Вы обещали ему пенсию?
— Да, небольшую, всего пятьдесят фунтов в год; но он остался вполне доволен моим обещанием.
— Значит, он имел какое-нибудь право на вознаграждение с вашей стороны?
— Нет, он вовсе не имел права требовать этого от меня, — возразил мистер Дунбар с достоинством.
Разумеется, не очень-то приятно было почтенному миллионеру отвечать на подобные расспросы дерзкого гемпширского коронера. Присяжные, очевидно, сочувствовали банкиру. Коронер казался озадаченным.
