Эндрю Раванель и Розмари вызвали скандал на том патриотическом балу, и Джон с Розмари теперь не разговаривали.
— Моя Сьюлин может быть чертовски ядовитой, — опять заговорил Кеннеди, — Но потом быстро раскаивается. Вы человек бывалый, Батлер, понимаете, о чем я.
Они вброд переправились через речку Флинт, и лошадь быстро затрусила вверх по склону. Показался особняк плантатора с плоской крышей и множеством дымовых труб. Он был меньше Броутона, но все же довольно велик. Толстые коринфские колонны поддерживали крышу, затенявшую широкие веранды с трех сторон дома.
— Сами увидите, — настаивал Фрэнк Кеннеди, — гостеприимство в Двенадцати Дубах легендарное!
На подъезде к дому была сутолока: всадники спешивались, пассажиры выходили из экипажей. Негры-конюхи отгоняли их в сторону, а гости обменивались восторженными приветствиями с соседями, с которыми не виделись с прошлой недели.
Острый запах жареной свинины мешался с дымом от пекановых поленьев.
На веранде девушки в очаровательных нарядах флиртовали с кавалерами, одетыми в узкие серые брюки и льняные рубашки с жабо. Старшие в семье обсуждали хвори и снадобья, дети носились, как деревенские ласточки, по лужайке.
Неужели это последний славный, благостный день на Юге? Неужели Югу пришел конец?
Фрэнка и Ретта встретили седовласый аристократ с молоденькой родственницей.
— Джон Уилкс и его дочь Милочка Уилкс, а это Ретт Батлер. У нас сегодня были дела, и я подумал, что неплохо бы сбежать ненадолго от забот. Надеюсь, Джон, ты не возражаешь?
— Мой дом открыт каждому джентльмену, — просто ответил Уилкс, — Добро пожаловать в Двенадцать Дубов, сэр.
— Вы очень добры.
— Что у вас за акцент, сэр?
— Родился и вырос в Низинах, сэр.
Уилкс наморщил лоб:
— Батлер… Ретт Батлер… Кажется, припоминаю…
Проблеск в глазах пожилого джентльмена подсказал Ретту, что хозяин дома на самом деле «припомнил», но улыбка Уилкса осталась неизменной.
— Ну, не важно. Том, неси напитки гостям! Мистер Кеннеди и мистер Батлер порядком устали в дороге.
Милочка Уилкс замахала руками.
— Папа, смотри! Это приехали О'Хара! Фрэнк Кеннеди! Как вам не стыдно? Разве вы не поможете Сьюлин сойти вниз?
Фрэнк поспешил выполнить свои обязанности. Вежливо кивнув хозяину, Ретт удалился в тихий угол веранды.
Он жалел, что пришел.
Двенадцать Дубов жужжали, как пчелиный рой в период спаривания. Сегодня наметятся свадьбы и, без сомнения, вспыхнет пара скандалов. Ароматы цветов и французских духов в сочетании с весельем, флиртом и шутками создавали романтическую атмосферу, такую новую, необычную, словно ни один мужчина и ни одна женщина никогда не испытывали подобного прежде.
Взгляд Ретт остановился на молоденькой девушке в зеленом бальном платье. Сердце его учащенно забилось.
— О боже! — прошептал он.
Ее нельзя было назвать ослепительной красавицей: острый подбородок, слишком сильная нижняя челюсть. Она была по-модному бледна — дамы никогда не подставляли свою кожу под яркие лучи солнца — и необычно оживленна. Ретт заметил, как она коснулась руки молодого щеголя — интимно и в то же время небрежно.
Почувствовав взгляд Ретта, девушка подняла голову. На секунду взгляды зеленых и черных глаз встретились, затем она отвернулась и продолжила о чем-то кокетливо болтать со своим поклонником.
Забыта угроза войны. Забыто опустошение, которое он предвидел. В душе Ретта Баглера пробилась надежда, как целебный источник.
— Бог мой! — Ретт облизнул внезапно пересохшие губы. — Она такая же, как я!
Сердце его успокаивалось. Он отвернулся, улыбаясь самому себе. Давно уже он не глупел при виде женщины.
Идя на запах, он обогнул дом и оказался на барбекю. Среди деревьев были расставлены столы для пикника, покрытые бельгийским полотном. На столах было английское серебро и французский фарфор. Ретт сел за стол, где оставались незанятые места. Слуга поставил перед ним тарелку и бокал вина. Мысли его вернулись к той девушке. Но он тряхнул головой, словно отгоняя эти мысли, и выпил второй бокал.
Свинина приятно пахла дымком, а картофельный салат представлял собой идеальную смесь кислого и сладкого. Но два подвыпивших молодых человека в конце стола сердито смотрели на незнакомца. Наверняка они сейчас скажут что-нибудь такое, что нельзя будет проигнорировать. Ретт отказался от десерта и отошел в тень могучего орехового дерева, чтобы выкурить сигару. Когда Джон Уилкс присоединился к нему, Ретт сделал комплимент хозяину:
— Такое гостеприимство, как у вас, сэр, кончается на границе Мейсон — Диксон. Гостеприимство не может вынести американских зим.
— Вы слишком добры. Мистер Кеннеди сказал мне, что вы недавно были на севере.
— Да, сэр.
— Они будут драться?
— Будут. Авраам Линкольн не выбросит белого флага.
— Но конечно, наша храбрая молодежь…
— Мистер Уилкс, я человек новый для вас, но вы приняли меня в своем доме. Я думаю, это качества доброго самаритянина. Я благодарен, сэр.
— Слишком благодарен, чтобы сказать своему хозяину, что вы думаете о шансах конфедератов?
— Мистер Кеннеди говорил, что у вас отличная библиотека. Может быть, потом вы покажете ее мне.
Та зеленоглазая девушка в бальном платье сидела в окружении своих кавалеров. Пуфик из красного дерева вполне мог быть ее троном. Она была принцессой. Нет, молодой королевой среди своих фаворитов. Девушка охотно отвечала на комплименты и шутки, словно она была инженю, играющая первую в жизни главную роль.
— Вздор! — высмеяла она неумелую остроту поклонника.
Несмотря на явное недовольство Сьюлин О'Хара, Фрэнк Кеннеди принес лакомства зеленоглазой девушке, хотя любой из слуг Уилкса мог выполнить эту обязанность. Ретту даже показалось, что этот человек сейчас встанет на колени.
Уилкс проследил за взглядом Ретта.
— Скарлетт О'Хара. Красива, не правда ли?
— Скарлетт. — Ретт повторил имя, словно смакуя его, — Да, красива.
— Боюсь, наша Скарлетт — любительница разбивать сердца.
— Она еще не встретила мужчину, который понимал бы ее.
Уилкс неправильно воспринял сдержанность Ретта и нахмурился.
— Разве молодую девушку не должны интересовать только кавалеры и балы? Вы хотели бы, чтобы Скарлетт забивала свою красивую головку войной, армиями и политикой?
— Надеюсь, ей никогда не нужно будет заниматься этим, — ответил Ретт. — Есть куда худшие вещи, чем красота и невинность.
— Мой сын Эшли вступил в армию.
Уилкс показал на стройного молодого человека, который сидел, положив ногу на ногу, около девушки, наверное своей невесты. Эшли Уилкс был сыном своего отца: высокий сероглазый блондин с манерами весьма самоуверенного аристократа. Его невеста очаровательно смеялась какой-то приватной шутке.
