До того как в ее жизни появился Мензис, ее никогда никто не отвергал. Мужчинам она нравилась, они говорили ей комплименты, до небес превознося ее красоту. Фиона не считала себя тщеславной, однако то, что мужчины не отводят от нее взглядов, ей льстило. Когда она впервые заметила, что они перестали смотреть в ее сторону, то поняла, что шрамов на щеках оказалось достаточно, чтобы навсегда изменить ее жизнь, что из очаровательной девушки Она превратилась в дурнушку и мужчины теперь не будут обращать на нее внимания, ей стало невыносимо больно. Однако Джилли и другие ее родственники заверили ее, что те мужчины, которым важна лишь красота, круглые идиоты, не стоящие ее слезинки, что скоро ей встретится умный и добрый мужчина, для которого важнее не ее внешность, а внутренний мир, и Фиона немного успокоилась. Когда она познакомилась с Эваном, ей показалось, что он именно такой мужчина. Ей и сейчас хотелось в это верить, но она боялась.
– Ой, Мэб, я такая трусиха, – сказала Фиона, протягивая Мэб кубок и усаживаясь с ней рядом. – Я думала, что нашла человека, который не станет обращать внимания на мои шрамы, но он меня отверг.
– Глупышка. – Мэб сделала глоток. – Очень вкусно, – заметила она и продолжала: – И вовсе он тебя не отверг.
– Но мне так показалось.
– Очень может быть, но я уверена, что Эван просто попытался защитить тебя от самого себя. И, вполне вероятно, себя от тебя.
– От меня? Но почему? Ведь я не представляю для него никакой угрозы.
– Еще какую представляешь. Многие мужчины видят в женщинах угрозу, поскольку они вызывают в них чувства, которые им вовсе не хочется испытывать. И мне кажется, ты возбуждаешь в Эване чувства, которые вызывают у него беспокойство.
– Похоть.
Мэб пожала плечами:
– Это, без сомнения, тоже, но не только. Ведь Эван за долгие годы успел доказать, что умеет сдерживать свои желания. По правде говоря, Эван – это мужчина, способный держать свои чувства в узде. – Нахмурившись, Мэб сделала очередной глоток из кубка. – Даже когда он увлекся Хеленой, он не слишком изменился.
– А откуда ты знаешь, что он ею увлекся?
– Ну, он стал с ней спать, хотя этот день не был днем его рождения. Потом, он стал немного рассеянным. Мог забросить работу, хотя до знакомства с Хеленой никогда себе этого не позволял. Так что я поняла это по многим признакам. Но теперь, когда я об этом задумываюсь, мне кажется, это не Эван уложил ее в постель, а она его. Кроме того, Эван очень часто пребывал в радужном настроении, и это выбивало его братьев из колеи.
Фиона улыбнулась:
– Я могу это понять. Мой брат тоже когда-то был весьма сдержанным мужчиной. И во многом остается таким до сих пор. Я помню тот день, когда Джилли заставила его рассмеяться. Мы все тогда были поражены. А некоторые женщины даже прослезились. Коннор в течение многих лет нес на своих плечах груз забот о нас. Единственное, что было для него важным, – это наша безопасность. На плечи пятнадцатилетнего парнишки легла слишком большая ответственность. И он ожесточился. Он прекрасно справился с бременем забот, однако стал не по годам взрослым и неласковым. Наша Джилли помогла ему стать мягче, доказала, что он может выказывать людям немного тепла, оставаясь при этом сильным лэрдом, каким он хотел себя видеть, что они все равно будут уважать и слушаться его.
– А как ты думаешь, кто несет на своих плечах бремя забот о Скаргласе и его жителях? – тихо спросила Мэб.
Сообразив, что она хочет сказать, Фиона так и ахнула. А ведь и в самом деле, между Эваном и Коннором много общего. Конечно, Коннор не держал себя в узде, отказывая себе в развлечениях, но ведь у него не было такого отца, как сэр Фингел, и ему не было необходимости себя сдерживать, В общем, грехи родителей и глупости, которые они совершают, отражаются на детях. Фиона, однако, пока не знала, чем ей может помочь осознание этого.
– Эван был уже взрослым, когда стал лэрдом, – заметила она, обнаружив наконец единственное различие между братом и Эваном.
– Он и до того, как официально стал лэрдом, в течение многих лет выполнял все его обязанности. Ты уже достаточно долго живешь в замке, чтобы понять, что представляет собой сэр Фингел. Если он не наживает нам очередного врага, то обхаживает какую-нибудь девицу, которая рожает ему потом очередного бастарда. Такие проблемы, как добывание для своего клана пищи, денег, постройка домов, никогда его особо не интересовали. Ему нравится называть себя лэрдом, однако выполнять обязанности, которые лежат на главе клана, он не любит.
– Значит, всю работу выполняет Эван. Знаешь, у меня стойкое ощущение, что сэр Фипгел очень похож на избалованного ребенка.
– Он такой и есть. Именно поэтому он здесь, поэтому он назвал нас Макфингелами. Когда-то он хотел жениться на девушке, однако его отец и отец этой девушки не разрешили этого сделать. Она вышла замуж за его старшего брата, наследника. Сэр Фингел проклял их всех и уехал, прибрал к рукам Скарглас и создал свой клан. Время от времени его родственники приезжают сюда, пытаясь с ним помириться, но безрезультатно: этот старый дурак упрям как осел. Но как фамилия этих родственников, я тебе не скажу.
Фиона рассмеялась:
– Да будет тебе, Мэб, я же никому тебя не выдам. И даже если кто-то узнает, что ты мне сказала, что случится?
– Старый лэрд придет в ярость, а мне это не нужно.
– Ну ладно. Может быть, его родственники опять сюда приедут, и я узнаю страшную тайну.
– Вполне возможно, думаю, ты здесь пробудешь еще очень долго.
– Нет, Эван не хочет, чтобы я здесь оставалась. Может быть, рассказать ему, кто я и откуда, пускай отправляет меня домой.
– Даже если бы он и в самом деле хотел, чтобы ты туда отправилась, он все равно потребует за тебя выкуп.
– Что ж, надеюсь, брат что-нибудь придумает, чтобы не слишком дорого за меня платить.
– Не думала, что ты так быстро сдашься, – бросила Мэб.
– Очень трудно бороться, когда он близко меня не подпускает.
– Ну что ж, сегодня, когда потребуется снимать ему швы, меня поблизости не окажется.
Милое лицо Мэб осветилось такой лукавой улыбкой, что Фиона едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Она понимала, что Мэб предлагает ей явиться к Эвану и надеется, что он вновь не сумеет усмирить свою страсть. Однако этот великолепный план по совращению Эвана имел несколько изъянов. Фиона понятия не имела, как приступить к его выполнению. За исключением грубого приставания Мензиса ее близость с мужчинами ограничивалась несколькими поспешными поцелуями. Кроме того, она чувствовала себя неловко оттого, что ей придется провоцировать Эвана делать то, что ему явно не хочется. Последствия этого шага легко предсказать, и приятными их вряд ли назовешь. И самое худшее, что Эван вновь может ее отвергнуть, а этого она уже не вынесет.
