– Я знаю, что ты только что вернулся из Йоркшира и что разлука укрепляет нежные чувства, но тебе следует вести себя осторожнее, – проворчал он.
– Сир?
– Не смотри на меня невинными глазами. Вы с девочкой становитесь слишком близки. Мы дали обещание ее родителям, и сдержать его – дело чести. Никто не посмеет сказать, что Биго не держат слова. Если у тебя есть потребности, удовлетворяй их в другом месте. Ты знаешь, что я имею в виду.
Гуго покраснел.
– Мы не делали ничего недостойного, – сухо произнес он.
Отец поднял брови:
– Вернувшись из конюшен в соломе?
– Это не…
– Более того, я отправился искать тебя перед ужином и заметил на ее кровати отпечатки двух тел, а не одного. Что это говорит о твоем поведении и намерениях?
– Она моя жена. Мы всего лишь целовались. – Голос Гуго окреп от злости. – Надеюсь, мне позволено немного поухаживать за ней?
Граф расстегнул пояс, давящий на набитый живот.
– Ты можешь ухаживать за ней сколько угодно в зале, на верховых прогулках в сопровождении грумов или в присутствии матери и ее служанок, но не в конюшнях и не наедине в ее комнате… в особенности на кровати. И мне бы не хотелось возвращаться к этому разговору, ясно?
– Абсолютно, сир, – ответил Гуго, выпятив подбородок и чувствуя себя ребенком, которого отчитали за кражу пирожков с кухни.
* * *
Махелт штопала порванный вимпл в комнате Иды. Сказано ничего не было, но Махелт чувствовала напряженную атмосферу. Хотя ей не сиделось на месте, она всячески старалась навести разрушенные мосты. Когда Гуго вошел в комнату, Махелт продолжила шить, почти не поднимая глаз, хотя щеки ее вспыхнули. Гуго формально поприветствовал мать и ненадолго присел, чтобы тихо переговорить с ней. Ида расслабилась, поцеловала сына и похлопала по щеке. Заключив мир, он подошел к скамейке у окна, где Махелт корпела над работой.
– Мой отец говорит, что мы должны тщательнее следить за своим поведением, – вздохнул Гуго. – Полагаю, он прав.
Махелт вскипела. Почему свекор вмешивается? И ведомо ли старому графу сладостное томление ухаживания и страсти? Вряд ли! Он больше не делит постель с графиней, предпочитая в своей комнате корпеть над хартиями и счетами.
– Вы всегда поступаете, как он скажет? – поддела она.
– Я исполняю свой долг и повинуюсь отцу, – спокойно ответил Гуго. – Разве вы поступаете иначе?
Махелт сжала губы, сгорая от желания взбунтоваться. Она терпеть не могла, как все наблюдают за ними, дотошно высчитывая, что прилично, а что нет. Ида не хочет, чтобы Махелт чувствовала себя во Фрамлингеме пленницей, но она часто чувствовала себя именно так.
– Тогда, полагаю, мы должны ему повиноваться… – Девочка глубоко вздохнула и метнула на Гуго лукавый взгляд. – Во всяком случае, на людях.
Она встала и направилась к Иде расспросить об узоре для вышивки, по дороге нарочно задев Гуго ногой.
Испытав замешательство, Гуго ретировался из женской комнаты ради незамысловатого общества братьев и забот о поместье, в которых, по крайней мере, не было ничего сложного.
Фрамлингем, сентябрь 1207 года
С завязанным на талии льняным фартуком и спрятанными под платком волосами, Махелт опустила черпак в котел с густой похлебкой из бобов со свининой и наполнила миску, подставленную женой пастуха. Женщина присела в реверансе и, робко улыбнувшись Махелт, перешла к столу, заваленному буханками пышного белого хлеба. Махелт снова зачерпнула похлебки и угостила следующую женщину. По традиции в Михайлов день[10] арендаторы являлись на пир, который устраивали лорд и его семья. Пока граф с сыновьями кормили мужчин, графиня и ее дамы угощали женщин и детей.
Махелт была бесконечно счастлива. Это намного лучше, чем вышивание! Она хвалила и награждала людей за их старание и усердную работу, а в ответ купалась в восхищении и благожелательности.
Девочка исполняла свои обязанности с легкостью и так хорошо, что свекор смягчился и охотно улыбался ей сегодня. Кузнец принес волынку, кто-то еще – барабан, и несколько детей и подростков взялись за руки, чтобы потанцевать. Махелт наблюдала и улыбалась. Под столом, за которым она раздавала еду, сидел Трайпс и с удовольствием грыз кость.
Ненадолго отвлекшись от своих обязанностей, к ней подошел Гуго с полотенцем сенешаля на плече, его голубые глаза блестели от удовольствия. Махелт улыбнулась мужу и ощутила вспышку радости во всем теле. С тех пор как его отец предупредил их о неподобающем поведении, они стали более осмотрительны, но флиртовать не перестали. Вчера они ездили на охоту, и Гуго помог Махелт усадить сокола на запястье. Его близость, его пальцы на ее коже, его учащенное дыхание были мучительно-сладостны. И все под пристальным взором его отца и в рамках приличия!
– Вы прекрасно справляетесь, леди жена, – улыбнулся Гуго.
– Я получаю от этого удовольствие. – Махелт зачерпнула похлебки и предложила Гуго отведать.
– Я тоже! – Он припал к черпаку, не сводя с жены глаз, и хотя это был обычный обмен любезностями, щеки Махелт порозовели.
Она запоздало заметила, что свекор наблюдает за ними, и не стала показывать язык, как собиралась. Рядом со свекром стоял гонец и жадно пил из глиняной чаши. Забрав черпак у Гуго, Махелт вернулась к своим обязанностям. Гуго любезно взял пустую миску у маленькой девочки, стоявшей первой в очереди, протянул Махелт, чтобы та наполнила ее, и вернул малышке, учтиво раскланявшись. Девочка захихикала и, уходя, кокетливо взглянула на него через плечо. Гуго продолжил помогать Махелт, и женщины в очереди подталкивали друг друга и пересмеивались.
Граф присоединился к ним, и смех прекратился. Махелт вздрогнула от беспокойства. Она была почти такой же высокой, как ее свекор – он не мог смотреть на нее сверху вниз, но даже с полотенцем на плече воплощал собой невероятную мощь и силу.
– На одно слово, – сказал он Гуго, бросив на Махелт резкий взгляд, которого она не поняла.
Девочка заподозрила, что граф снова собирается ее отчитать, и разозлилась, поскольку вела себя примерно. Она знала, как все будет. Отец выразит свое неудовольствие сыну, ожидая, что Гуго, как ее муж, примет меры.
Гуго поклонился последней клиентке и, прежде чем последовать за отцом, тихонько пожал руку Махелт.
Та продолжала раздавать рагу из свинины, но теперь, в ожидании кары, ей было нелегко улыбаться. Это нечестно! Когда все получили хотя бы по одной порции, она оставила черпак в котле и развязала фартук.
Ида присоединилась к ней, все еще в фартуке.
– Ты замечательно справилась! – Сияя, она поцеловала Махелт. – Я горжусь тобой. У тебя настоящий талант. – Взгляд графини стал насмешливым. – Очевидно, это нравится тебе больше, чем шитье.
