Скоро мы должны были пристать к острову Ямайка, где жили родители Коринны. Оттуда по широкой реке корабль Брюса должен был спуститься вниз, где находились их плантации и большое поместье.
Я все же решила не возвращаться в Англию, но купить плантацию. Коринна много рассказывала мне о жизни плантаторов, о прекрасной природе, о многолюдных пикниках, о прогулках по широкой полноводной реке.
Меня все больше увлекала идея пожить в Америке. Порою мне и вправду казалось, что я начинаю какую-то совсем новую жизнь. И кто знает, вдруг в этой моей новой жизни будет совсем новая любовь…
Наконец мы доплыли до Ямайки. Корабль встал на якорь. Это действительно была совсем новая жизнь. Я привыкла к английским пейзажам и городам, к спокойной зелени полей и лугов. А теперь меня окружало буйство красок. Повсюду росли высокие деревья, раскрывавшие на самой макушке зонтики огромных ярко-зеленых листьев. Летали пестрые птицы. Впервые я увидела на свободе пестрых попугаев, которых так модно было держать в Лондоне в золоченых клетках. И постройки здесь были совсем другие. Высокие белые дома с округлыми галереями, с высокими белыми стенами, за которыми прятались зеленые внутренние дворы. Коринна объяснила мне, что многие жители острова – выходцы из Испании и этот стиль напоминает им родину. Впрочем, здесь было много и английских аристократов, покинувших страну во время гражданской войны, диктатуры Кромвеля и даже совсем недавно. Однако испанский стиль, кажется, предпочитали все. Он шел к этому буйному цветению, к этой жаркой яркой природе.
И местные жители не походили на англичан. Многие мужчины носили темные плащи и шляпы с перьями по испанской моде. Женщины накидывали на волосы кружевные накидки. Яркие смуглые лица, черные усы, брови, волосы и глаза с длинными черными ресницами – все это настраивало на праздничный лад.
Я увидела множество темнокожих. Здесь были самые разные негры. Одни казались угольно-черными, другие были кофейного оттенка, в третьих негритянская кровь была едва приметна и проявлялась лишь в легком темном оттенке светлой кожи, в чуть выпяченных губах и вьющихся волосах. Я уже знала, что кроме квартеронов встречаются и мулаты, рожденные от близости негров и белых. Молодые негры и мулаты показались мне очень красивыми, стройные, высокие; их девушки и молодые женщины носили пеструю развевающуюся одежду и пестрые тюрбаны на головах. Кожа их виделась гладкой, словно черное эбеновое дерево, сильные руки были украшены браслетами.
С первого взгляда Ямайка показалась мне счастливым краем. В порту я услышала местную разновидность гитары; это еще более настроило меня на праздничный лад.
Мы сошли на берег. Черные носильщики и грузчики носили тюки и ящики по мосткам. Внезапно я увидела человека с хлыстом. Он ударил одного из носильщиков, крича ему, чтобы тот двигался быстрее. Носильщик покорно ускорил шаг, сгибаясь под тяжестью вьюка. Это поразило меня. И в Англии бедные люди были во многом беззащитны, но никто бы не позволил себе так издеваться над рабочими в порту.
– Что это? – спросила я Коринну.
– Это рабы, – тихо ответила она.
Я знала и прежде о рабстве в Америке, но впервые увидела рабов своими глазами. Не надо было быть особенно догадливой, чтобы не понять, что и благосостояние Брюса и Коринны, их друзей и соседей зиждется на рабском труде. Разумеется, я не сомневалась в том, что Карлтоны хорошо обращаются со своими рабами, не бьют их. Но все же, быть владельцем людей! Держать у себя человека, словно лошадь или собаку! Я почувствовала, что еще больше отдаляюсь от Брюса Карлтона.
Встречать нас в порт прибыло несколько изумительной работы карет, запряженных прекрасными лошадьми. Эти экипажи прислали за нами родители Коринны, у которых нам предстояло некоторое время гостить.
Я уже не знала, хочется ли мне владеть плантацией. Когда я столкнулась с рабством лицом к лицу, мысль о том, что у меня могут быть рабы, стала мне противна. Но пока я приняла приглашение Брюса и Коринны погостить некоторое время в их поместье. Но сначала мы должны были остановиться у родителей Коринны.
Я знала, что отец ее – английский граф, приехавший на остров Ямайку во время гражданской войны. Мать Коринны была знатного испанского рода.
Кареты на прекрасных рессорах плавно катили по мостовой. Звонко цокали копыта. Дети восторженно и возбужденно разглядывали все кругом. Мой старший сын Брюс, для него-то все это не было новостью, с гордостью объяснял Чарльзу и Сьюзен, каких птиц и что за растения они видят. Я не отставала от детей и с изумлением оглядывалась по сторонам.
– Мама, правда интересно? Правда, Америка замечательная? – воскликнул Брюс, обняв меня за шею.
Мне не оставалось ничего иного, кроме как радостно ответить ему:
– Да, сынок!
Мы подъехали к огромному дворцу родителей Коринны. Он не уступал по величию и красоте новомодным лондонским особнякам, которые многие аристократы выстроили после пожара. На всех трех этажах виднелись полукруглые окна, высокие и изящные. Капители мраморных белоснежных колонн украшала прелестная резьба. Никогда прежде я не видела таких богато украшенных металлических ворот, медные прутья венчали оконечности, выточенные в форме шлемов.
У ворот стояли двое слуг-негров в фантастически пестрых богатых ливреях. Они поспешно распахнули ворота, и наши кареты въехали на широкий мощеный двор.
Множество слуг высыпало навстречу нам. Они кинулись выпрягать лошадей, помогать нам выйти из экипажей. Еще немного, и нас понесли бы на руках.
Я кивнула Нэн и Большому Джону, чтобы они следили за детьми. Молодые няньки Бесс и Мери, похоже, были смущены видом негров, шумом и суетой. Детей увели в отведенные им комнаты, а мы втроем, Брюс Карлтон, Коринна и я, пройдя по двору, вошли в просторную прихожую, отделанную розовым мрамором.
Шум и суета встречи остались позади. Здесь царили тишина и дремотный покой. В мраморную чашу медленно и ласково били струи фонтана. Мягко отсвечивала позолота стульев и бархатная обивка. Стены были увешаны гобеленами, должно быть французской работы. Мой недолгий брак с лордом Рэтклифом научил меня разбираться в искусстве. Ведь коллекции моего незадачливого супруга содержали множество прекрасных и ценных предметов.
Затем мы вступили в галерею. Кажется, строение могло соперничать с Уайтхоллом, королевской резиденцией в Лондоне.
– Мы ждем вас к ужину, ваша светлость, – почтительно обратилась ко мне Коринна. – Пока вы можете отдохнуть в ваших апартаментах.
Я была благодарна ей за взятый ею в обращении со мной тон. Конечно, она отличалась удивительным тактом. Именно такая супруга нужна была Брюсу. Сознавая, что несмотря ни на что, она унизила во мне женское начало, Коринна стремилась загладить это унижение, с почтением подчеркивая свое уважение и преклонение перед моим герцогским титулом.
