— Только не было бы сарацин, — пробормотал Ульрих. — С этой болью в животе только боя не хватало.
С козой, притороченной к седлу, победители пастуха застучали копытами своих лошадей по гостеприимно спущенному подъемному мосту.
— Ульрих! У нас в замке нет дамского седла? — спросил Бруно, держась за низ живота и морщась.
— Зачем?
— После вчерашнего урока я, наверное, не смогу ехать в седле!
Дружный хохот остальных рыцарей заставил покраснеть кудрявого француза.
— Если и второй урок закончится ничем — придется разогнать эту школу и вздернуть старого плута на воротах, — поддержал француза Георг
Пятеро молодых воинов креста вскочили на лошадей и двинулись к южным воротам Атлита.
— На этот раз с вас бычок! Козлятиной не отделаетесь! — недовольно пробурчал караульный, спуская подъемный мост.
Грандиозные стены Атлита скрылись за очередным поворотом, и отважная пятерка въехала прямо в гущу восточного базара. Чужеземцу невозможно было не заблудиться в хитросплетении кривых и узких восточных улочек. Однообразные стены и калитки сведут с ума кого хочешь. Поэтому на рынке рыцарей поджидал одноглазый привратник Хариша. Ульрих тщетно искал, пока тот сам неожиданно не вынырнул из толпы, и не взял коня под уздцы. Гордый жеребец Ульриха вздрогнул о такого панибратского обхождения, но немец успокоил его, погладив за ухом рукой в латной перчатке, и он покорно пошел за язычником по узким улочкам.
Кавалькада вновь оказалась у знакомых ворот. Молодые люди с нескрываемым удовольствием вступили в дворик. На этот раз знакомые им девушки уже ждали их в дворике.
Бруно было присел в поклоне перед Дилип, чтобы галантно, по-французски поцеловать ей ручку, но девушка грациозно склонилась перед ним до самой земли и, поводя пальцем по пыли у сапог рыцаря, нарисовала ею точку у себя на лбу между глаз. Остальные последовали ее примеру.
— Она считает тебя своим мужем, — сказал Хариш
— Но это уж слишком, — оробел Бруно, — не так сразу…
— Так ей легче подарить тебе свою любовь, всю, без остатка… Впрочем, тебя это ни к чему не обязывает, — продолжил старик.
— Смотри только, чтобы и ты сам не нарисовал у себя такую точку после окончания обучения, — поддержал его Ульрих под смех остальных.
Рыцари разоблачились и парами, с уже выбранными ими девушками, расположились на кушетках.
— Достопочтенные рыцари, — начал старик, — сегодня мы посвятим наше занятие поцелуям.
Было видно разочарование, пробежавшее по лицам молодых людей.
— Не расстраивайтесь! По Прачехаде известно больше сотни видов поцелуев ртом. Наслаждение, которое могут доставить поцелуи, входит в число шестнадцати наслаждений и высших степеней экстаза. Вот поцелуи рта, они различны по значению и выполнению. Простой поцелуй рта называется «нимга». С применением языка именуется «самьяна». А поцелуй с применением пальцев — «авакумбана». Поцелуйные игры получили название «юдха», — с удовольствием рассказывал старый индус. И приказал танцовщицам:
— Девушки, покажите своим избранникам поцелуи «нимга»
И девушки принялись нежно целовать молодых мужчин различными способами. При этом Хариш пояснял, как называются эти поцелуи. Все более и более распалялись ученики, и вовсе им бы не уйти с урока живыми, но перешли в конце занятия они к поцелуям «юдха».
Ульрих нежно целовал благоухающие и разгоряченные ушки Гиты, затем по команде старика перешел на нежную шею, с пульсирующей жилкой посередине, и, наконец, спустился к давно вожделенным бугоркам упругих грудей. Он долго целовал их, не в силах оторваться, блуждал по нежным набухшим соскам, зарывался между ними носом, вдыхая благословенный аромат. Гита отвечала стонами и ласками на каждое его движение, и это возбуждало его еще больше.
Ненавязчиво старик предложил мужчинам спуститься ниже, и Ульрих стал страстно целовать нежный живот, и без приказа быстро спустился к тому месту, где находился вожделенный шелковистый треугольник. Но страстные смуглые руки Гиты сдерживали ему голову, лаская и гладя его при этом.
— В любовных утехах не должно быть поспешности… — шептал старик, — всем местам надо уделить достаточно внимания. Надо не забыть вернуться назад. И не один раз вернуться. Эти маленькие груди — они уже опять скучают без мужской ласки. Тихие слова неслись как будто из сна. В них всегда менялась интонация. Они то были нравоучительно громки, то замирали тихим вкрадчивым шепотом, навсегда поселяясь в подсознании. И казалось, это уже не его слова, а твои мысли, обрывками летящие как стаи легких облаков.
Руки Гиты судорожно ослабли, и Ульрих достиг желанного бугорка. Он был сильно возбужден и горяч. Она вся трепетала, и изнемогала от неги.
— Эти поцелуйные игры юдха — а—а…Нужно целовать везде…Уже не надо сдерживаться…Доведи ее до экстаза…Целуй ее сокровенный кончик… — плыли прямо в подсознание тихие слова.
Ульрих прильнул к сокровенному месту Гиты с несдерживаемой страстью. И тело ее покрылось испариной и забилось в нежных конвульсиях. Гита, милая Гита, вцепилась зубками в подушку, протяжно стонала и извивалась.
Ульрих получил огромное удовольствие. Он не знал раньше, что наслаждение, подаренное им девушке, принесет и ему такую радость. Она обмякла, прижалась к нему не только всем телом, но как будто всем своим существом. Вылила на него всю нежность, на какую была способна ее душа. Глаза ее сияли любовью и благодарностью. Их сердца стучали в такт, и казалось, они слились теперь в единое счастливое существо.
— При занятиях любовью я всегда думал только о себе, — думал Ульрих, перебирая ее шелковистые волосы, — и как много я терял…
— Высшая радость для мужчины, — старик приостановился и оглядел пары, — тем более для рыцаря, — доставить величайшую радость возлюбленной. Но и они не должны забывать своих избранников. Бала! Теперь ты целуешь Георга. Покажи, Бала, как нежны женщины Индии.
Бала и все остальные девушки взобрались на мужчин и начали нежно, но активно ласкать и целовать их. Без подсказок Хариша они знали всю очередность. Бала впустила свои маленькие пальчики в рыжие волосы на груди Георга и стала нежно целовать его в подбородок. Она поочередно покрыла поцелуями могучие плечи, руки, и кончики пальцев. Затем долго целовала живот, казалось, перебрала на нем каждый волосок. И, наконец, впилась в нежную внутреннюю поверхность бедра. Восставший член его запутался в ее кудрях, и это было так приятно! Наконец она в своих ласках добралась и до самого сокровенного места Георга. И нежными поцелуями покрыла каждый его дюйм. Наконец она прильнула к самой чувствительной верхней части его возбужденного копья. И он, уже не в силах больше сдерживаться, выплеснул всю страсть, накопленный за эти невыносимо долгие дни. Все затуманилось в его голове — гроздья винограда и пробивающиеся сквозь лозы лучи вечернего солнца засияли разноцветными радугами. По всему телу побежали волны сладкой истомы, и непереносимое наслаждение сдавило горло, не давая дышать.
