Полковник Фаррелл не пришел на ленч, и через решетку с галереи ей протянули миску с мясом и зелеными перцами, лепешки, покрытые плавленым козьим сыром, и фрукты. Она поела и выставила пустую посуду обратно через решетку, чтобы сеньора забрала ее, но посуда оставалась там вплоть до полудня, привлекая к себе целые орды жужжащих мух. Одуревшие от жары, они влетали в комнату и глухо бились о потолок и стены, производя такой оглушающий шум, что заснуть было невозможно. Элеонора закрыла стеклянную дверь на галерею, чтобы не впускать их в комнату, но удушливая жара была еще хуже, чем гудящие мухи, и ей пришлось снова распахнуть ставни.
После трех часов у входа вновь раздался звонок, нарушая сонную тишину дома. Элеонора продолжала лежать. В конце концов она догадалась, что сеньоре отдан приказ — никого не впускать. Поразмышляв, она поняла, что в этом нет ничего удивительного. Даже если полковник и не опасался наказания, то ему вряд ли пошло бы на пользу, если бы кто-то сообщил, что он насильно удерживает в доме женщину.
Она почти забыла о посетителе, когда вдруг с дальнего конца галереи донесся глухой стук. Настил затрещал под тяжестью шагов. За железной решеткой возникла тень, Элеонора приподнялась на локте и увидела, что какой-то мужчина пристально смотрит в комнату.
— Ах, Элеонора! Наконец-то я добрался до вас, даже несмотря на эту дракониху внизу!
— Луис? Подполковник де Ларедо? Как? Что вы здесь делаете?
— Я хотел увидеть вас. Там, на углу дома, растет бугенвиллея, так что мне оставалось только справиться с шипами. — Он посмотрел на ладони, покрытые кровоточащими ранками.
— Но вам придется еще раз схватиться с ними. Вы же не можете оставаться здесь.
— Элеонора, не будьте такой жестокой. Я пришел, чтобы хоть немного развлечь вас.
Она и не заметила гитару, которая болталась на шнуре у него за спиной.
— Развлечь меня?
— Ну, конечно, керида, дорогая.
Голос его звучал обольстительно, а губы под темной полоской усов расплылись в улыбке.
— А разве вы не понимаете, что вам придется столкнуться с опасностью посерьезнее, чем шипы?
— Вы имеете в виду полковника? Он занятой человек. Он пересчитывает то вновь прибывших, то количество оружия, то вместе с генералом разрабатывает стратегические планы. А сегодня утром нашли человека, убившего предателя, и никому не должно быть позволено пустить в него пулю, которая заставила бы его замолчать. Сегодня этот человек будет вынужден объяснить свои действия и назвать сообщников. А завтра его расстреляют…
— Расстреляют?
— Такова судьба всех предателей.
Элеонора подавила в себе желание расспрашивать дальше.
— Причина вашего прихода не имеет значения. Но вы не можете оставаться здесь.
— Но, скажите мне, почему, керида? — сказал он, привалившись к решетке, желая получше рассмотреть ее.
— Потому что… Гранту это не понравится. И… и к тому же я не одета.
— Мой друг знает, что наши вкусы насчет женщин схожи, — сказал он, не отрывая взгляда от длинных ног и оголенных плеч, не прикрытых полотенцем, в которое она завернулась. — А что касается того, одеты вы или нет, то вы мне нравитесь в любом виде. Но если вы настаиваете, я могу подождать, пока вы оденетесь.
— Вы не понимаете.
— Не понимаю? — Луис приподнял бровь, пытаясь превратить все в шутку.
— Откройтесь мне.
— У меня нет одежды. Ваш друг забрал ее.
Его лицо вытянулось, а потом по нему расплылась очаровательная белозубая улыбка.
— Я и не подозревал, что мой друг так нетерпелив.
— Дело не в нетерпении, — резко начала Элеонора, но из благоразумия или из осторожности попыталась справиться со своим гневом. — Он ее забрал, чтобы я не убежала.
Луис молчал, его лицо застыло.
— А вы что, хотите уйти?
— А как вы думаете, почему бы еще меня здесь заперли и приставили охрану?
Нахмурившись, он выпрямился.
— Это скверно. Я знал, что он неравнодушен к женщинам, но никогда не подозревал в нем жестокости.
— Тогда вам не мешало бы появиться сегодня утром и посмотреть, как он сбросил с галереи Хуаниту.
— Да? Хотел бы я на такое взглянуть. Хуанита…
— Да, я знаю. У вас сходные вкусы насчет женщин, — сказала Элеонора, когда он замолчал, подыскивая слова, чтобы объяснить откуда он знает эту испанскую девушку.
— Бывают женщины, керида, с которыми было бы глупо обращаться слишком деликатно.
— Возможно, я одна из них? — ядовито предположила она.
— Нет-нет. Не может быть никакого сравнения. Поверьте мне. Я не понимаю своего друга Гранта. Ничего не понимаю. Соблазнить даму — одно дело, а держать ее взаперти против воли — совсем другое. Я думаю… Да, я думаю, я должен с ним поговорить.
Элеонора нахмурилась.
— Это может быть опасно.
— Вы уже начинаете понимать этого человека, моя Элеонора! Но я тоже опасен. — Не глядя на нее, он взял в руки гитару и, снова опершись о дверь, принялся наигрывать тихую меланхолическую мелодию.
Зеленые глаза Элеоноры рассеянно уставились в пустоту. Как было бы хорошо, если бы нашелся кто-то, способный за нее заступиться и вырвать ее из лап этого полковника. Но вряд ли такое возможно. И, кроме того, Жан-Поль. И еще… Элеонора понимала, что не совсем честна даже перед собой, и поэтому не могла позволить Луису впутаться в это дело. Она посмотрела на невысокую фигуру с узкими бедрами, обтянутыми бриджами из коричневой кожи, с широкими плечами под красным кителем, со сверкающей золотой цепью на шее. Изящный, галантный, с чувством юмора, Луис являл собой полную противоположность Гранту. Очень жаль, что не он начальник военной полиции.
— Луис?
— Да, керида? — спросил он, продолжая перебирать струны.
— Может быть, вы лучше поймете Гранта, если я вам признаюсь, что он не знал, что я была… невинна. Он думал обо мне совсем по-другому, как и вы в Новом Орлеане.
— А теперь он знает вас лучше? — спросил он, не глядя на нее. Она кивнула.
— Тогда вы слишком великодушны.
— Нет, — отвергла она комплимент, — я всего-навсего пытаюсь быть честной.
— Перед кем? Передо мной или перед ним?
Она ответила не сразу, и Луис добавил:
— Я просто хочу знать, уверены ли вы, что хотите уйти отсюда?
Элеонора печально покачала головой.
— Я хочу, да. Но я не могу.
— Замки можно сломать.
— Но не у сердца.
— Понятно.
— Нет, вы не поняли. Я не это имела в виду, — начала она, но он ухе уходил, перекинув через плечо гитару. Затем он перешагнул через перила галереи, повис на руках и исчез из вида. Спустя несколько секунд он уже шел по улице следом за темноволосой женщиной, кокетливо раскачивавшей юбкой с красно-зелено-голубыми воланами. Это была Хуанита, которая, похоже, только что вышла из двора. Элеонора увидела, как Луис догнал ее, схватил за руку и повернул к себе. Испанка засмеялась и приветствовала его быстрыми поцелуями в каждую щеку. Взяв его под руку, она прижалась к нему, и Луис, наклонившись, чтобы лучше слышать ее, вместе с ней удалился.
