Это оскорбление, оскорбление, за которое Грей мог запросто задушить кого угодно, только развеселило его, и он, запрокинув голову, заливисто расхохотался. Настороженно глядя на него, Дженнифер тем временем размышляла, а нормален ли этот человек, который холоден, когда с ним разговаривают вежливо, и смеется, когда ему грубят.
Грей отер выступившие на глазах слезы и покачал головой:
— Дженнифер, вы так далеки от всех этих глупых дамочек! Жаль, что у меня не хватило проницательности в тот момент, когда мы столкнулись в таверне. Вы на удивление быстро соображаете.
Дженнифер закусила губу, приняв его слова за извинения, которыми они и на самом деле являлись.
— Спасибо, — кивнула она, — за возможность учиться, которую вы мне предоставили. У меня нет слов, чтобы выразить, как я вам благодарна…
— Боже! — воскликнул Грей, и Дженнифер с удовлетворением отметила, что улыбка исчезла с его лица. — Никогда больше не говорите о благодарности, прошу вас. Благодарность! Да за что же вам меня благодарить?
Радость, отражавшаяся на его лице, сменилась вдруг виноватым выражением, и Дженнифер подумала, что ему, наверное, стыдно за ту ночь, когда он овладел ею. Так вот почему Грей всю неделю обучал ее верховой езде, пытаясь завязать с ней разговор! Вот почему он не хочет принимать ее благодарность!
Оказывается, у него на самом деле есть совесть.
Впрочем, Дженнифер не хотелось, чтобы он продолжал корить себя за свой поступок. Та ночь была и ее ошибкой. Это письма, которые она прочитала, настроили ее на романтический лад, это она сама сделала такое идиотское предположение, что он может проявить к ней внимание. Глупая, наивная дурочка!
Она решила поддержать разговор и взглянула многозначительно на прекрасную ярко-красную ткань своей амазонки, столь сильно отличающуюся от грубых колючих материй, которые она носила, живя в таверне.
— Хорошая одежда, верно? — спросила она.
Грей с удивлением посмотрел на нее и хмуро усмехнулся:
— Вы не настолько глупы или поверхностны, чтобы думать, что одежда имеет хоть какое-то значение.
— Так, — отозвалась Дженнифер, точно копируя интонации Кэтрин, которая учила ее правильно говорить, — может сказать только тот, кто никогда не носил домотканую одежду. Зимой в ней холодно, а летом вызывает раздражение кожи. — И она выразительно скривилась.
Грей послушно посмотрел на голландское полотно своей рубашки и на великолепную шерстяную ткань панталон.
— Вы правы, — наконец признал он. — Я всегда носил прекрасную одежду и никогда не задумывался над этим. О деньгах в нашей семье никогда не думали.
— Тогда ваше детство, должно быть, прошло очень счастливо, — предположила она. Ее голос звучал так, будто в ее жизни никогда не было счастья, хотя она его отчаянно желала.
— Нет, — взглянув на нее, произнес Грей.
Она казалась озадаченной, будто не могла представить себе семью богатую и несчастную в одно и то же время.
— Вот и Кэтрин мне об этом говорила. Значит, вы оба страдали. Почему?
— Деньги не всегда приносят счастье, — хрипло ответил Грей. — Они могут дать вам тепло зимой, но и только. — Он жестом указал на лес, по которому они проезжали. — Я богат. Но счастлив ли я?
— Думаю, что нет.
— Вы очень проницательны, дорогая. Я несчастен. Деньги — субстанция материальная, они не могут принести счастья. В двадцать один год я был помолвлен, я очень ее любил и, чтобы обрадовать любимую, использовал часть отцовского наследства для постройки дома. Такого, какого нет в нашей колонии, большего по размерам, чем дворец губернатора. Я нанял мастеровых, купил лучшую местную мебель и выписал из Англии серебро. И вот… — Он помолчал, а потом снова возбужденно заговорил: — Через шесть месяцев после того как я привел ее в дом, она умирает, и мне одиноко в таком красивом, но пустом доме, и у меня ничего не остается. Совершенно ничего, потому что все золото мира не стоит единой пряди ее прекрасных волос.
В его голосе звучали разочарование и страсть, и Дженнифер опять вспомнила о молодом человеке из писем, которые она читала, о человеке, который задумал и построил замок для жены, о человеке, который, отдав сердце однажды, не способен отдать его снова. Эдвард Грей, исполненный поэзии и огня… О, как ей хотелось внушить такое же глубокое чувство любви! Грей был неотразим, рассказывая свою историю, был невероятно притягательным.
Она, однако, холодно заметила:
— И все же хорошо, когда есть деньги.
— Хорошо, — хмыкнул Грей. Голос его тотчас стал бесцветным, и перед ней вновь предстал ожесточившийся человек, за которого она вышла замуж. — Как сказал бы мой отец, денег у нас куда больше, чем я могу сосчитать.
— Ваш отец любил деньги?
— Любил, поклонялся им, просто с ума по ним сходил. Он совершенно не заботился ни о Кэтрин, ни обо мне. Он на матери женился только для того, чтобы прибрать к рукам ее состояние, и получил то, что хотел, — ее деньги. А вот ее не получил. Никто из них совершенно не думал о другом, но так как они имели деньги, то были счастливы. По крайней мере, им так казалось.
Дженнифер мысленно нарисовала себе живую картину — маленький черноволосый мальчик растет в семье, где единственная ценность — это деньги, и они же — единственное средство приобрести любовь и расположение. Маленький мальчик превратился во взрослого мужчину, который пытается купить любовь женщины тем, что строит ей громадный дом и со вкусом его обставляет. Преодолев какую-то странную жалость к нему, она произнесла:
— Мне кажется, люди вашего круга, не имея денежных проблем, специально создают себе другие. Может быть, кое-кому нравится быть несчастным.
Грей резко осадил жеребца, остановился и злобно посмотрел на нее.
— Вы что, думаете, я сам создал себе проблему?
Дженнифер тоже остановила свою кобылку и задумалась.
Она не привыкла выражать свое мнение, но Грей, судя по всему, страдал напрасно, а ей не хотелось, чтобы он страдал. Собрав всю свою смелость, она сказала:
— Да, полагаю, так оно и есть.
Грей растерянно покачал головой.
— Боже, уж не думаете ли вы, что я… я не спас бы ее, если бы мог?
— Нет, — отозвалась Дженнифер, поняв, что он имеет в виду Диану. — Тут вы бессильны. Смерть — это смерть. Но, Грей, прошло уже больше семи лет. Когда-то же нужно преодолеть горе. Вам еще жить и жить.
Подбородок Грея вмиг заострился.
— Не хочу жить дальше, черт побери! Без нее.
— Значит, я права, — заключила Дженнифер. — Вы не хотите жить без нее, но у вас нет выбора. Жизнь не может остановиться просто потому, что умер ваш любимый человек. Вам надо жить, надо взять себя в руки и перестать пить.
