Но он не делал этого и не будет делать. Она спасла ему жизнь своим на лету придуманным рассказом, и он не станет разрушать ее жизнь тем, что превратит ее рассказ в реальность.
– Перестань плакать, – сказал он ей в волосы, пахнувшие увядшими цветами. – А я… я пойду в воскресенье в церковь.
– А на пикник? – сквозь слезы спросила она.
– И на пикник. – Какое-то полузабытое чувство проснулось в нем, но это не имело значения. Рыдания ее затихли, дыхание стало ровным.
Нахмурившись, Рената отпрянула от него.
* * *
Джейк туго забинтовал ее запястье, воспользовавшись полоской лавандового ситца, из которого она делала ему повязку. Руки его были ловкие и нежные. Рената молча наблюдала за ним, и с каждой минутой удивление ее возрастало.
Вот он, тот человек, о котором ей так много рассказывала Мелани, он помог ей, когда она нуждалась в этом больше всего, он носил на плечах близняшек и рассказывал им сказки, как это делала Рената, когда Максвеллы гостили у них: в Филадельфии. Человек, который отчаянно пытался скрыть свою нежность под вечно хмурым взглядом и буйным нравом. Как он мог быть то таким злым, то таким нежным.
Запястье Ренаты было туго забинтовано, она едва могла шевелить пальцами, так они распухли. Она не могла расстегнуть платье, поэтому Джейк сделал это за нее. Руки его были тверды и почти целомудренны. Почти. Его пальцы легко прикасались к ее сорочке, следуя от груди к пупку. Но потом, когда он закончил, то развернул ее и легонько подтолкнул к двери в спальню.
Рената сняла свое желтое платье и натянула через голову ночную рубашку, прежде чем завернуться в халат. Это был долгий процесс, поскольку правая рука ее бездействовала. Она слышала, как Джейк возится в соседней комнате, ликвидируя беспорядок, который она учинила, собирает с пола оловянные тарелки и кладет грязную посуду на стол.
Как было глупо с ее стороны расплакаться, тем более глупо, что слезы эти были не от боли. Только что она ворчала на него, как сварливая жена, как тут же оказалась на полу, с перепачканными едой лицом и платьем. Да, правда, запястье ее болело, но она плакала от унижения.
Она чувствовала себя такой глупой. У Мелани и Амалии никогда бы так не подвернулась нога, как у нее. Она просто неуклюжая дура.
Рената принялась неловко расчесывать волосы здоровой левой рукой и тихо побрела в зал. Она понимала, что должна оставаться в своей комнате и лечь в постель, но не могла.
Джейк повернулся к ней, как только она вошла в комнату и в два больших шага оказался рядом. Она почти ожидала, что он прикажет ей ложиться, но он ничего не сказал.
Он озадаченно смотрел на нее своими темно-синими глазами. Потом Джейк подхватил разошедшиеся полы ее халата, соединил их и туго связал поясом.
– Как вижу, полностью беспомощная, – буднично заметил он.
– Вот именно.
Джейк легко повел ее за руку в гостиную. В прохладный вечер там можно было разжечь огонь, но сейчас камин был холоден, а лампа, висевшая на стене, служила единственным источником света. Он усадил ее на ковер, не спуская твердых рук с плеч, потом сел позади нее и взял из ее рук расческу.
Рената просто сидела, где ее посадили. Джейк не касался ее руками – он тщательно за этим следил – и расчесывал ее локоны гораздо нежнее, чем она сама. Он сделал не менее ста движений. Откуда он это знал? Может, он наблюдал за ней по ночам, когда она сидела и расчесывала волосы? И считал?
Она не стала спрашивать. В тот момент она боялась это узнать. Рената закрыла глаза, а Джейк начал заплетать ей волосы. На этот раз она почувствовала на голове его пальцы, они гладили ее затылок, шею, касались спины. Знал ли он, что от его прикосновений у нее быстрее бьется сердце? Понимал ли, что ужасно смущает ее?
– Ну вот. – Он перебросил косу ей через плечо, и в голосе у него появились угрюмые нотки. – Иди спать, Рената.
Она повернулась и посмотрела ему в глаза, в первый раз за несколько дней. Теперь в его лице не было ни мягкости, ни нежности, как раньше.
– Джейк, я… – Что можно сказать человеку, когда чувствуешь, что начинаешь любить его? Любить неправедного человека? Если бы она увидела хотя бы проблеск тепла в его глазах, хотя бы намек на то, что было в них раньше, она сломалась бы и открылась ему. Она не смогла бы сдержаться.
Однако глаза его напоминали кусочки голубого льда, холодные, далекие, и она заставила себя вспомнить, что он считал жену обузой, кандалами, как он сказал однажды. Хорошо, что она ни в чем ему не призналась! Может, утром она будет чувствовать себя иначе.
– Спасибо, – слабо закончила она. – Ты… Скажи мне, где ты научился заплетать женские волосы? – Голос ее изменился, он прозвучал громче и резче.
Джейк приподнял бровь. Когда хотел, он мог напустить на себя неприступный вид, посмотрел на нее и с вызовом в голосе сказал:
– Когда-то я заплетал свои косы. Рената невинно улыбнулась ему.
– Ну да, разумеется, как глупо, что я об этом забыла.
Конечно глупо забывать, кто он на самом деле, и ставить свою жизнь в зависимость от этого красивого лица. Она не могла позволить мимолетному физическому влечению разрушить ее планы на будущее.
Но она не могла отрицать, что чувствует определенную ответственность по отношению к Джейку. Если бы только она могла упорядочить его жизнь до того, как уедет…
В воскресенье они встали рано, чтобы приготовить продукты для пикника, потом оделись и отправились на церковную службу. С того дня, как Рената упала, Джейк стал помогать ей возиться на кухне. Вместе они приготовили жареных цыплят, печенье и картофельный салат. Потом они упаковали снедь в корзину, положив туда заодно небольшой пирог, который Рената с помощью Джейка испекла накануне вечером. На кухне царил разгром, но у них не было времени приводить ее в порядок.
Рената быстро оделась. Все еще перевязанное запястье немного болело, но пальцы и сама кисть стали более подвижными, так что ей уже не требовалось помощь Джейка при застегивании крошечных пуговичек на зеленом муслиновом платье. Может быть, оно слишком нарядное для воскресной службы в Серебряной Долине, но она любила его больше других своих платьев, и к тому же, у нее еще не было возможности надеть его с тех пор, как она убежала на Запад. Цвет очень шел ей, а вышивка была тонкая, безупречная.
Подвязывая волосы подходящей по цвету ленточкой, Рената все время думала, понравится ли она Джейку в этом наряде.
Она решила, что Вулф будет с нетерпением ждать ее, облаченный в старые хлопчатобумажные брюки, которые он всегда надевал, отправляясь в город, чтобы закрепить за собой образ дикаря, которого следует бояться.
