— Я так думаю, что у Несравненной состояние побольше, чем у мистера Леонарда.
— В настоящий момент может быть и так, но замуж она выходила с очень скудными средствами. Я почувствовал какую-то неестественность в кончине ее первого мужа, хотя она ничего об этом не говорит. Возможно, там ничего, кроме долгов, не было. Это всегда бросает тень на вдову и затрудняет ее положение в обществе. Да и кого она могла встретить, работая в мастерской? По большей части дам. Мне еще никогда не доводилось видеть, чтобы женщина протянула руку помощи женщине, более красивой, чем она сама.
— С точки зрения менее красивых женщин я могу возразить, сэр, на это циничное замечание. Не говоря уже о том, что сравнивать женщин между собой отвратительно.
— Присутствующие всегда исключаются, мадемуазель, — сказал он с галантным поклоном. Кетти бросила на него буравящий взгляд. — Эта нахмурившаяся бровь говорит мне, что я неумышленно обидел вас. Естественно, ваша красота всегда на первом месте.
Комплимент оказался слабым, а будучи высказан столь легкомысленным тоном, и вовсе не произвел впечатления. Кетти решила, что лучше всего будет его проигнорировать:
— Итак, вы думаете, что миссис Леонард слишком прекрасна, чтобы быть замешанной, — сказала она вкрадчиво.
— Мисс Лайман, это просто гадко. Я шокирован вашим острым языком. Отнюдь не красота миссис Леонард, а ее история убедила меня в ее невиновности. Единственный недостаток, в котором я могу ее обвинить — это прямолинейный характер, поэтому я не предполагаю, что она могла опуститься до измены своей стране, даже если ей и делали подобные предложения.
— А вы? — спросила она.
— Нет, мисс Лайман, я не делал. Смешивать дело и удовольствие недопустимо, к тому же я работаю с мужем леди.
Кетти налила своему гостю бокал шерри, чтобы дать себе время подумать. Возможно, Костейн говорит правду. Она не могла позволить ревности к миссис Леонард затмить ее здравый смысл. Если он врал, то история, придуманная им, выглядела вполне правдоподобно, выставляя его в самом выгодном свете. Кетти решила не думать об этом до тех пор, пока не будет достаточно времени, чтобы оценить ситуацию и обсудить все с Гордоном.
Она поднесла Костейну бокал шерри:
— Итак, вы считаете, что мисс Леонард невиновна?
— Она немного лжива, не слишком добродетельна, но она не хуже большинства женщин. — Он пригубил из своего бокала, потом спросил:
— А где Гордон?
— Он куда-то поехал после спектакля.
— А я, когда увидел у вас свет, подумал, что, может быть, вы оба ждете, что я зайду и объяснюсь. Вам тоже не мешает объясниться, мисс Лайман. Ведь вы собирались писать письма сегодня вечером?
— Я передумала и решила составить Гордону компанию.
— Это указывает на печальное непостоянство характера, — сказал он, погрозив ей пальцем. — Я ожидал от вас большей твердости характера. Я убежден, что вы просто отложили письма на более позднее время. Кто же из множества окружающих вас джентльменов отвлек вас от вашей корреспонденции? Неужели это тот блондин, которого вы спасли от падения через перила. Я просто восхищен вашей быстрой реакцией и ангельским терпением. Если бы мой спутник был так же невнимателен, я бы, наоборот, подтолкнул его.
— Мистер Эдисон просто друг.
— И от друзей принято ждать небольшого внимания. Не из тех ли он парней, кто покидает свою даму за ужином. Но, с другой стороны, для вас в этом не было бы ничего нового. Вы читали ему нотацию, как и мне?
— Но он действительно друг Гордона.
— Я удивился, почему это он обращал так много внимания на мисс Стэнфилд, когда справа от него находилась более привлекательная леди.
— Вы ее знаете? — спросила Кетти, — Я вижу, что сравнение уже не осуждается, когда оно в вашу пользу. Элизабет Стэнфилд моя кузина. Так как между нами больше десяти лет разницы, мы никогда близко не общались. Со дня своего дебюта она просто поглощена флиртом. Я боюсь, что крошка утратила даже ту небольшую скромность, которая у нее была. Впрочем, кто я такой, чтобы проповедовать приличия, когда сам вторгся к незамужней девушке в это позднее время? Я должен идти. — Он отложил свой бинокль в сторону и поднялся, чтобы взять шляпу и плащ.
— Вы передадите Гордону, чтобы он прекратил следить за миссис Леонард? — спросил он.
Непринужденность Костейна почти убедила Кетти, что он невиновен. Она на секунду задумалась, когда он повторил, что Гордон должен прекратить слежку за миссис Леонард. Возможно, он надумал внять намекам леди или, возможно, уже внял им. Неужели действительно ничего нельзя поделать с шпионом в Генеральном штабе.
— Я передам ему то, что вы сказали, — ответила она.
Костейн как раз надевал пальто, но остановился и поднял голову, удивленный двусмысленностью ее ответа. Затем он подошел к ней, — В чем дело? — просто спросил он, и, не ожидая ответа, добавил:
— Вы не верите мне.
— Можно было сказать мне правду, — вымолвила она.
— Я и говорю вам правду. Зачем мне скрывать ее?
— Я не обвиняю вас в том, что вы скрываете.
— Но вы и не верите мне. Не надеясь найти ответ, который удовлетворил бы его, она сказала:
— Может быть, это миссис Леонард ее скрывает.
Изогнутые брови Костейна поднялись, и он склонил голову набок, чтобы подумать:
— Возможно. Я буду не первым мужчиной, которого сбила с правильного пути прекрасная леди. Я удивляюсь…
— Просто вы держите в голове, что такое возможно, милорд, — сказала Кетти и проводила его до двери.
— Я буду, наверное, завтра вечером, — сказал он и приостановился, держась рукой заручку. Он вовсе не собирался задерживаться здесь так долго. Но недоверие мисс Лайман беспокоило его, а почему — он совершенно не мог понять. Больше того — ему хотелось завоевать ее расположение. Он также понял, что испытывает безотчетную антипатию к тому блондину, который сидел в , ложе позади нее.
Кетти же смотрела на него отнюдь не обожающими глазами увлеченной дамы, а скорее с неприязнью.
— Возможно, у вас с мистером Эдисоном свои планы. Не слишком ли самонадеянно с моей стороны рассчитывать на вашу помощь? — сказал он с вопросом в голосе.
— Я не знаю — не могу так сразу вспомнить, что мы делаем завтра вечером. Возможно…
— Может быть-, я забегу после работы.
— Да, я скажу Гордону, что вы придете — А вы будете здесь?
Она посмотрела на него открытым, чистым взглядом. Он заметил слабую улыбку на ее лице.
— Возможно, я тоже буду, — сказала она.
— Знаете, я говорю правду.
— Я знаю, — услышала она свой ответ, и даже не задумалась над тем, откуда вдруг взялся этот тихий голос или эти слова. Они невольно поднялись из глубин ее подсознания. Только в этот момент она почувствовала, что он говорил правду. Иначе быть не могло. Его нахмуренный лоб разгладился, улыбка раздвинула губы. Костейн, казалось, хотел еще что-то сказать, но только надел свою шляпу и вышел в дверь.
