Хардли подался вперед. Ярость, которой горели его глаза, едва не заставила Джонаса отшатнуться.
– Если ты хоть на минуту причинишь моей сестре страдания, я пойду на все, слышишь ты, на все, чтобы уничтожить тебя.
Джонас с такой силой сжал зубы, что у него даже челюсти заныли от напряжения. Он еле сдерживался, чтобы не перепрыгнуть через стол и свалить Хардли на пол. Чтобы не ткнуть кулаком в самодовольную и снисходительную рожу. Чтобы не превратить своего заклятого врага в кровавое месиво.
– Не смей угрожать мне, Хардли. У тебя нет власти надо мной.
– Над тобой – нет, зато у меня есть власть над Сесилией. Или, по крайней мере, над тем, чего ты намерен добиться, преследуя ее.
Джонас спокойно разглядывал садистское выражение лица Хардли.
– Ты думаешь, моя сестра – решение всех твоих проблем, но это не так. У тебя нет ни гроша, Хейвуд. Твои отец и брат промотали все до единого фунта. Они оставили тебя даже без крепкой крыши над головой.
– Мои деньги или их отсутствие, – Джонас пытался говорить ровным голосом, но знал, что у него это не получается, – это моя забота. Тебя это не касается.
– Меня это очень даже касается, когда ты включаешь в свой неудачный план мою сестру, пытаясь спасти то, что едва не потерял твой отец. Ты нищий, – понизил голос Хардли. – И весь Лондон знает об этом. У тебя нет другого выбора, кроме как жениться на женщине с хорошим приданым, чтобы расплатиться с долгами и отремонтировать развалившееся имение Хейвуд-Эбби.
– Так ты здесь для этого? – еще сильнее вспылил Джонас. – Решил предложить мне достаточную сумму денег, чтобы прекратить мои встречи с твоей сестрой?
Хардли долго изучал напиток в своем стакане, потом неуверенно поднял стакан, сделал глоток и снова поставил стакан на стол.
– Ты даже не представляешь, Хейвуд, как бы мне хотелось поступить именно так. Но Сесилия навсегда возненавидела бы меня, узнав, что я заплатил тебе, лишь бы ты ее бросил. А она обязательно узнала бы. У меня нет другого выбора, кроме как молиться, чтобы Сесилия сама обнаружила, какой ты негодяй.
– И как ты намерен это сделать? – Джонас откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
– Отдав именно то, что тебе нужно.
Джонас старался выглядеть спокойным, но спокойствием здесь и не пахло. Внутри царила полная неразбериха. Сначала от полного замешательства, а потом еще и от ярости.
– Не припомню, чтобы просил тебя о чем-то. А даже если бы мне что-то понадобилось, ты был бы последним, к кому бы я обратился.
– Даже не сомневаюсь, что это так, но здесь у тебя нет выбора. Я не позволю, чтобы человек, в которого так глупо влюблена моя сестра, был должен огромную сумму денег каждому торговому и игровому заведению Лондона. Мне надоело слушать разговоры о том, что моя сестра ничего для тебя не значит, являясь лишь средством для оплаты долгов. Поэтому я возьму на себя заботу о твоих долгах, чтобы раз и навсегда прекратить подобные разговоры в обществе.
Джонаса захлестнула волна ярости.
– Я не возьму у тебя денег!
– Возьмешь! – У Хардли нервно задергалась щека. – Потому что если откажешься, то через несколько часов все кредиторы, которым ты задолжал, будут ломиться в твою дверь. Уж я за этим прослежу. И постараюсь, чтобы они делали это до тех пор, пока публично тебя не унизят, чтобы ты носа не мог высунуть.
Джонас едва сдерживал ее ярость.
– А еще ты начнешь восстанавливать Хейвуд-Эбби. Немедленно. Если по какой-то нелепой случайности Сесилия не поймет, какой на самом деле ничтожной пародией на человека ты являешься, то я даже думать не хочу, что ей придется жить в таком доме, как твое полуразвалившееся и требующее ремонта загородное имение.
Джонас чувствовал, как волна ярости захлестывает его, и он уже не был больше уверен, сможет ли ее контролировать. Ему хотелось предложить Хардли забрать свою напыщенную самоуверенность с собой в могилу, но он не мог. В обществе ходили слухи, и Джонас тоже их слышал, будто он не нашел в Сесилии ничего выдающегося и выбрал ее только из-за богатства. И еще из-за того, что ухаживание за ней приводит Хардли в ярость больше, чем любой другой выпад со стороны Хейвуда.
Первый раз, когда Джонас услышал эти пересуды, он сильно разозлился. Как можно не понимать, какая необыкновенная женщина Сесилия? Как можно поверить, будто он использует ее ради мести? Его злило, что никто не видел, какая она особенная.
Благодаря общению с ней ему представлялась блестящая возможность спасти все то, что едва не потерял его отец. Он будет круглым дураком, если позволит собственной гордости взять верх и отказаться от предложения Хардли.
И все же что-то останавливало Хейвуда, и он не торопился соглашаться. Какой-то глубокий, едва слышный, внутренний голос предупреждал его, что предложение Хардли слишком щедрое, чтобы быть правдой. И, хоть к нему не прилагался ценник, все же он где-то есть. И цена окажется гораздо выше, чем сможет заплатить Джонас. И что в конце концов он потеряет все.
– Почему ты это делаешь?
– Не ищи ничего благородного в моем предложении, – рассмеялся Хардли. – Все равно не найдешь. Все как раз наоборот. Я надеюсь, что моя сестра образумится и поймет, какой скверный выбор ты собой представляешь. Если это произойдет, то любые деньги, которые я выброшу в твоем направлении, будут потрачены не зря. Однако пока до нее это не дойдет, у меня нет другого выбора, кроме как хоть немного тебе доверять.
Джонасу захотелось обеими руками ухватиться за предоставляемый шанс начать все сначала. Расплата с долгами снимет огромный груз с его плеч. Некоторые кредиторы уже прислали свои счета, приложив к ним записки с угрозами. Если он не примет предложение Хардли, угрозы и требования только усилятся.
И все же Хардли – последний человек, от кого он примет хоть что-нибудь. Даже еду, если будет голодать.
Слава богу, когда Джонас открыл рот, гордость взяла в нем верх.
– Забирай свои деньги и катись к черту, Хардли! Мне не нужны ни твои деньги, ни ты.
Джонас знал Хардли как никто другой. Он приготовился услышать, как Хардли разразится длинной тирадой насчет его, Джонаса, безрассудства, а потом выбежит из комнаты. Так бы поступил друг, с которым Джонас вырос. Человек, сидевший за столом напротив него, просто откинулся на спинку стула и улыбнулся.
– Должен признать, ты удивил меня, Хейвуд. Я ждал, что ты ухватишься за отличную возможность рассчитаться с долгами.
– В таком случае ты недооценил, как сильно я хочу избежать участи стать твоим должником. У меня нет желания иметь что-то общее с тобой или с твоими деньгами.
