— Мне нужно совсем немного, — сказала Генриетта. — У меня никогда не было большого гардероба.
— Думаю, не было даже достаточного. — Он вопросительно приподнял бровь и получил в ответ еще один утвердительный кивок. — Пожалуй, тебе надо съездить в Пембери. Там есть хорошая лавка, где можно купить подходящие ткани, и, если ты не захочешь шить сама, наша швея сделает это по твоим рисункам. Госпожа Кирстон уверяет, что она прекрасная мастерица.
Дэниел вытащил из нижнего ящика письменного стола небольшую шкатулку и открыл ее.
— Нам надо с толком потратить деньги, пока они у нас есть. Парламент не сможет забрать то, чего у меня нет.
— Ты полагаешь, что на тебя наложат большой штраф?
Он пожал плечами, вынимая кожаный мешочек.
— Да, глупо ожидать поблажек. Я должен смириться и принять Национальное соглашение.
Принять Национальное соглашение означало публично отречься от короля и объявить о подчинении законам парламента. После этого правительство налагало штраф в зависимости от степени причиненного ему вреда и размеров имущества лица, принимающего на себя означенные обязательства. Для того чтобы жить по новым законам страны, все прежние сторонники короля должны были пройти через эту процедуру. Единственной альтернативой являлось бегство. Глядя в лицо Дэниела, искаженное болезненной гримасой, Генриетта поняла, что акт отречения вызывал в сердце мужа гораздо большую боль, чем штраф.
— Этого будет достаточно. — Он протянул ей тяжелый мешочек. — Полагаю, тебе следует взять с собой госпожу Кирстон, она хорошо знает местных торговцев. Можешь взять и детей, если хочешь. Они с радостью сделают мелкие покупки, чтобы отметить нашу свадьбу и мое возвращение.
Генриетта приняла мешочек, ощутив его тяжесть. Кажется, ее муж — очень щедрый человек, однако мысль о том, что он может потребовать взамен, несколько снижала удовольствие от его предложения.
— Когда мы можем поехать в город?
— Завтра я должен побывать в Мейдстоуне и представиться членам комиссии. Это лучше, чем если они начнут искать меня. Не знаю, как долго я буду отсутствовать, но ты можешь решить вопрос о поездке и без меня, а когда я вернусь, мы начнем новую жизнь. — Он встал и, обогнув стол, подошел к ней.
Генриетта продолжала сидеть у камина. Опустившись на одно колено рядом с ее креслом, Дэниел рукой повернул к себе ее голову. Черные глаза смотрели на нее с сочувствием и пониманием, которые он часто проявлял и раньше.
— Я верю, все уладится, моя фея, — сказал он тихо, скользя кончиком пальца по линии ее губ. — Сейчас ты немного сбита с толку, но скоро почувствуешь себя настоящей хозяйкой, и мы еще лучше узнаем друг друга.
— Я боюсь, — едва слышно прошептала Генриетта.
— Чего? — Он продолжал нежно ласкать пальцем ее лицо.
— Что… что у меня ничего не получится, — призналась Генриетта, глядя на него большими карими глазами, выделяющимися на бледном лице в ореоле золотистых волос. — Я очень хотела бы понравиться тебе, но… но, кажется, не смогу этого сделать.
— Почему?
— Мы заключили странную сделку, — осторожно начала она. — И очень поспешную. Я не хочу, чтобы ты сожалел об этом.
Дэниел покачал головой:
— Нет, Гэрри. Я ни о чем не буду сожалеть. — Он поцеловал ее в уголки губ. — И, надеюсь, ты тоже.
Она энергично покачала головой, не допуская даже мысли об этом, и поспешно вышла из комнаты, отправившись на кухню, где надеялась потихоньку ввести некоторые изменения. Если Дэниел будет отсутствовать несколько дней, она получит возможность проявить свои знания и умение, которые приобрела за последние десять лет.
Дэниел стоял, глядя на огонь. Какой необычной оказалась его жена. Странная смесь гордости, решительности и в то же время уязвимости, делающей ее иногда очень скрытной. Яростно защищая то, во что верила, она становилась удивительно смелой, при этом часто забывая о собственной безопасности, в большей степени подчиняясь инстинкту и не думая о последствиях. Он никогда не предполагал, что у него будет такая жена, найденная на поле проигранной битвы под Престоном и опутавшая его паутиной своих проблем и своей любви.
Этой ночью, лежа в постели, которую он делил с Нэн и в которой спал один в течение последних четырех лет, Дэниел почувствовал, что Генриетта с радостью отзывается на его ласки. Помня о ее молодости и неопытности, он любил ее очень осторожно и нежно, вновь наслаждаясь утраченным женским теплом. Он радовался красоте ее тела, но того взрыва чувств, которые давала ему Нэн, не было, и Дэниел не знал, как их вернуть. Он решил, что сможет жить и без этого и что Генриетта никогда ничего не узнает.
Генриетта лежала в темноте в постели, которая теперь будет принадлежать ей до конца жизни. Рядом спал муж, его дыхание было глубоким и ровным, а тепло его тела успокаивало ее. Почему же она чувствовала какую-то смутную неудовлетворенность? Дэниел был таким нежным, таким деликатным по отношению к ней… но этого было недостаточно. Как она могла понять, чего ей не хватает, если вообще ничего не знала о супружеских отношениях, пока Дэниел не посвятил ее в них? Однако Генриетта чувствовала, что здесь что-то не так, и Дэниел знает об этом.
Она ощущала себя маленькой девочкой, потерявшейся в темном лесу, и боялась, что не подходит на ту роль, которую беспечно согласилась играть в жизни Дэниела. Раньше Генриетта никогда не боялась потерпеть неудачу. Она изо всех сил пыталась доказать себе и остальным, что способна идти своим путем и не нуждается ни в чьем одобрении, ни в чьей помощи. И уж, конечно, может обойтись без любви. Однако какой-то настойчивый голос
нашептывал ей, что она ждала ее, но уже не от Уилла. Если быть честной, то, возможно, она только думала, что любит его. Дэниел по крайней мере был добр к ней. Разве можно желать чего-то большего?
Генриетта очень старалась. Все пять дней пребывания Дэниела в Мейдстоуне она ходила за Сьюзен Йетс как тень. Генриетта прислушивалась к каждому слову, которое произносила экономка. Она часто посещала маслобойню, наблюдая, как работницы делают мягкий сливочный сыр, сбивают масло, снимают сыворотку. Сначала она пыталась скрывать свою истинную цель, притворяясь, что только наблюдает за тем, как идут дела, однако ей надо было задавать вопросы, которые, как она понимала, обнаружат ее неведение, и потому отказалась от притворства, прекрасно сознавая, что никого не удастся обмануть.
С трудом она вынуждена была признать, что приобретение навыков и знаний, необходимых леди, потребует нескольких лет практики. Дэниел хотел, чтобы восьмилетняя Лиззи незамедлительно начала обучаться ведению домашнего хозяйства, а Генриетта в детстве решительно отказывалась этому учиться. В конце концов мачеха, как говорится, умыла руки и оставила девочку в покое. Наслаждаясь свободой, она никогда не задавалась вопросом о пользе знаний, от которых отказалась.
