— О чем?
— Хотя он оказал мне помощь, сегодня же он заявил о том, что я использую его словно муфту, в которую прячу добытые секретные сведения.
Роберт прыснул, но Мегги, не разделяя его веселости, добавила серьезно:
— Сейчас он увлечен игрой в шпионов, и, хотя я не сомневаюсь в его патриотизме, не знаю, как он будет себя вести, когда это увлечение пройдет.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Роберт, прищурившись.
— Он привык полагаться на себя и будет делать то, что сам сочтет нужным. Этот мужчина далеко не глуп, но неизвестно, куда заведет его любовь к лидерству.
Роберт опустил глаза.
— Полагаю, ты сможешь держать его в узде. Мегги откинулась в кресле, внезапно почувствовав себя уставшей, как никогда.
— Ты переоцениваешь мои возможности, дорогой.
— Сомневаюсь, — ответил Роберт, вставая. — Так кто будет следующей твоей мишенью?
— Хочу заняться графом Варенном. Он живет за городом, но часто посещает мероприятия, устраиваемые королевским двором, да и в театрах тоже бывает нередко. Вскоре я надеюсь свести с ним знакомство.
Мегги проводила Роберта до дверей. Поцеловавшись с ним у порога, она вдруг крепко обняла его и положила голову ему на плечо. Ей очень хотелось попросить Роберта остаться и провести с ней ночь. И дело не в том, что Мегги так недоставало тепла и удовлетворения, которое приносит близость с мужчиной. Быть может, Роберт смог бы вытеснить из ее сердца Рейфа.
Но Мегги ничего не сказала. Она не имеет права так использовать Роберта. Ведь это желание было обыкновенным капризом.
— Когда это кончится, Роберт? — грустно спросила она.
Мегги задела самые сокровенные струны его души. На миг Роберту показалось, что перед ним та девочка, которой уже давно нет. Он прижал ее к себе, по-братски нежно погладил по голове. Нет, не стоило бередить старые раны, не надо было продлевать прощание.
— Скоро, моя дорогая, скоро мы уедем домой, в Англию.
Мегги взглянула на него широко распахнутыми глазами.
— Ты тоже хочешь возвратиться в Англию?
— Почему бы и нет? — усмехнулся Роберт. — Пойду спать, пусть улягутся чувства.
С этими словами он ушел. Закрывая за ним дверь, Мегги подумала, что впервые за много лет Роберт высказал желание увидеть родину. Даже он, при его запасе жизненных сил и оптимизма, устал от бесконечной лжи и нечеловеческого напряжения.
Что же с того, что она уронила несколько слезинок, в конце концов, она всего лишь женщина.
На следующий день солнце после полудня раскочегарилось не на шутку, и все пришедшие в Сен-Жермен разряженные дамы предпочли прятаться в тени деревьев, так что по дорожкам Мегги и Элен гуляли почти в одиночестве и никто не мешал их беседе. Встречу назначила Элен, и тем для обсуждения хватало.
Некоторое время они запросто болтали как подруги, не видевшиеся долгое время и соскучившиеся друг по дружке. Элен недавно вернулась от матери, к которой отвезла двух своих дочерей, так что теперь ей предстояло провести в Париже несколько недель в одиночестве.
Несмотря на то что дочери Элен были вне опасности, она чувствовала в себе потребность внести посильный вклад в дело установления мира. Душок заговора витал над Парижем, город полнился тревожными слухами. Элен знала, что добытая ею информация переправляется в Британию, но любовь ее к родине была" столь велика, что она чувствовала себя выше ханжеских соображений, по которым недалекий обыватель мог бы назвать то, что она делает, изменой отчизне.
Две женщины в шелестящих муслиновых платьях прогуливались по саду и для всего мира казались обычными, привыкшими к праздности, разморенными солнцем кумушками. Убедившись, что их никто не слышит, Мегги спросила:
— Ты узнала что-нибудь особо важное? Из твоей записки я поняла, что у тебя для меня что-то есть.
— Да, — нахмурившись, согласилась Элен. — Я слышала, что готовится заговор против Кэстлри.
— Где ты это слышала? — мгновенно насторожилась Мегги.
— Брат моей горничной работает в кафе «Мазарин» в Пале-Рояле. Он слышал, как двое мужчин, хвативших лишнего и поэтому неосторожных, говорили друг с другом об этом деле.
— Он разглядел их?
— Нет, — покачав головой, ответила Элен. — Освещение там плохое, и он не видел говоривших, лишь слышал разговор, когда обслуживал соседний стол. Понял только, что один из них француз, а другой англичанин или немец. Иностранец спросил, все ли готово, а француз ответил, что в ближайшие дни Кэстлри будет не у дел.
Полученная информация никак не укладывалась в их схему. Был ли этот заговор тем самым, что она расследует, или другим, новым? Никаких концов, все равно что искать булавку в стогу сена. Мегги поделилась с подругой теми скупыми сведениями, которыми располагала сама.
— Мы словно на пороховой бочке, — заметила Элен, побледнев. — Париж наводнен войсками, малейшая искра — и война вспыхнет вновь.
— Знаю, — угрюмо согласилась Мегги, — но ведь были и другие заговоры, но всякий раз тревога оказывалась ложной, может, пронесет и сейчас. Послушай, что ты знаешь о полковнике Ференбахе?
Элен держала над головой зонтик от солнца с кружевной оборкой, и лицо ее оставалось в тени, а голосом она постаралась не выдать своих чувств. Женщины хотя и были подругами, но каждая предпочитала хранить свои секреты.
— Почти ничего. Мы несколько раз встречались в обществе, и он произвел на меня впечатление стопроцентного прусского вояки: сердитого и ненавидящего все французское.
— Прости мне мою бестактность, — несколько смущенно сказала Мегги, — но не могла бы ты мне ответить: между вами что-то есть?
— Когда он смотрит на меня, то думает о том, что ему ненавистно, — ответила Элен бесцветным голосом, — и кроме этого — ничего.
— Как ты думаешь, Ференбах вовлечен в этот заговор?
— Нет, он слишком прямолинеен для заговорщика, — ответила Элен, — не то что мой покойный супруг. Глядя на него, никто бы не догадался о тайной стороне его жизни. А у тебя есть причины подозревать полковника?
— Серьезных нет. Ференбах может натворить бед, но я согласна с твоими аргументами. И все же, если вы встретитесь и ты обнаружишь что-нибудь подозрительное, дашь мне знать?
— Конечно, — ответила Элен, присаживаясь на свободную скамейку под раскидистым каштаном. — Может, ты поделишься со мной, что это за великолепный англичанин был с тобой на приеме?
Удивительно, но Мегги вовсе не хотелось обсуждать Рейфа с подругой.
— Он богат, ему скучно, и, наконец, он в Париже. Все это и повлияло на его выбор, — ответила Мегги, смахивая со скамейки сухой лист перед тем, как присесть. — А больше мне не о чем рассказывать.
