У Джеммы упало сердце. Множество Перьев радостно улыбался щербатым ртом. Джемма застонала.
– Иди со мной, будешь выполнять женскую работу. – Парящий Ворон распахнул низкую дверь.
– Я ничего не буду делать, отпустите меня.
Парящий Ворон ухватил ее за подбородок и, низко склонившись к ее лицу, грозно произнес, медленно и отчетливо выговаривая слова:
– Мне нет дела до твоих желаний. Ты принадлежишь моему отцу и обязана ему подчиняться. Ты будешь слушаться меня и не станешь нас позорить. Если ты посмеешь ослушаться, то будешь избита. Тебе еще повезло, что я не обрезал все твои волосы.
Джемма невольно схватилась за голову.
– Не может быть, чтобы вы говорили серьезно.
Не сказав больше ни слова, Парящий Ворон нырнул в низкий дверной проем и вышел наружу, на солнечный свет. Джемма последовала за ним; когда она покинула хижину, орехи на браслетах Множества Перьев скорбно загремели.
Хантер, припав к земле, скрывался в густом кустарнике в небольшой рощице и очень надеялся, что на его наблюдательной позиции не растет ядовитый сумах, оставляющий на коже болезненные ожоги. Прячась на краю маисового поля чокто, он отчетливо видел перед собой все поселение. Следы привели его к окраине деревни, и как только он понял, что Джемма скорее всего находится там, он вернулся назад и укрыл лошадей в заросшей травой укромной низине, где их трудно было найти.
Шесть хижин располагались поблизости друг от друга. Возле некоторых имелись огороды с тыквами, кабачками и баклажанами, окаймленные фруктовыми деревьями. Хантер ощущал запах гниющих на земле под деревьями яблок. Его пустой желудок взбунтовался и громким урчанием выразил свое недовольство. Посреди деревни стоял длинный общий дом, глухое строение без окон, куда обитатели поселка все вместе переселялись на зиму.
Хантер еле сдержал довольную улыбку, увидев, как рассерженную Джемму подвели к обрубку ствола ореха гикори, из которого удалили сердцевину. Множество Перьев плелся следом за девушкой, которая, упираясь и споря, неохотно тащилась за другим высоким индейцем чокто. Молодой индеец быстро передал свою пленницу женщинам, которые толкли в большой ступе маис. Тычками и щипками они принялись учить бедняжку растирать крепкие зерна в муку с помощью длинных пестов, изготовленных также из древесины ореха гикори.
Наблюдая за Джеммой, Хантер заметил, что девушка часто останавливалась, якобы чтобы вытереть рукавом пот со лба. Но Хантер мог поклясться, что на самом деле она тайно осматривала поселок, планируя побег. Буну очень хотелось дать ей знать, что он находится поблизости, прежде чем она попытается бежать самостоятельно.
Если Джемма слишком надолго прерывала работу, чтобы передохнуть или рассмотреть свои ладони, то тут же получала удар по голове от одной из женщин. Джемма, без сомнения, все время молилась, но Хантер твердо знал, что даже если и существует особый святой, покровительствующий побегам, вытащить ее из этой западни под силу только ему.
Джемма совсем обессилела и просто валилась с ног от усталости. Ладони ее покрылись болезненными волдырями. Однако она не позволяла себе расплакаться. Джемма подняла тяжелый, пяти футов длиной, деревянный пест и с остервенением опустила его в ступу, несмотря на страшную боль в руках. И тут вдруг осознала, что больше не слышит мерного позвякивания ракушечных браслетов. Женщины, окружавшие ее, внезапно прекратили толочь зерно.
Отовсюду послышались громкие возгласы. Мужчины, женщины и дети побросали свои занятия и игры и уставились на высокого белого человека, с ног до головы одетого в оленью кожу, приведшего лошадь в самую середину деревни.
– Хантер! – Джемма выпустила из рук длинный тяжелый пест. Он звучно ударился о деревянную ступу и свалился на землю. Девушка стряхнула с себя руки пытавшейся удержать ее женщины и помчалась навстречу Хантеру. – Я так счастлива снова вас видеть! Никогда в жизни я никому так не радовалась! Я уже и не надеялась, что вы сюда доберетесь, – заявила она, бросаясь ему на шею.
Он оторвал ее от себя и поставил на землю.
– Где вы были? Как вы меня нашли? – только и могла она произнести, испытывая огромное облегчение и с трудом удерживаясь, чтобы снова не обнять его. – Я говорила этому мерзкому человеку, что вы придете за мной, но он ничего не желал слушать.
Она оглядела окружающие их лица и увидела Парящего Ворона. Указывая на него, Джемма сказала:
– Вот сын Множества Перьев. Это они удерживали меня тут.
Хантер мягко положил руку ей на плечо. Его прикосновение было теплым и надежным. Его спокойствие передалось ей. Бун продолжал пристально смотреть на окружавших их людей. Когда он наконец заговорил, голос его прозвучал тихо и твердо:
– Я попытаюсь вытащить вас отсюда, Джемма, но вы должны беспрекословно мне повиноваться…
– Что значит – вы попытаетесь?
– Требуется соблюсти кое-какие формальности.
– Но…
Хантер слегка сжал ее плечо.
– Доверьтесь мне, – прошептал он. Их глаза встретились, и несколько мгновений он не отводил взгляд. – Ну, Джемма? – спросил он.
– Что?
– Лучше бы вам помолиться.
Она поспешно перекрестилась.
– Я хочу меняться, – сказал Хантер, сделав жест, означающий торговлю.
– Никакой мена! – закричал Множество Перьев, стоявший рядом с сыном, и погрозил кулаком.
Парящий Ворон скрестил на груди руки и молча ждал, пока Хантер снова сделает жест, означающий торговлю.
– Парящий Ворон прекрасно говорит по-английски, – прошептала Джемма, потянув Хантера за рукав. – Поговорите с ним.
Хантер еще раз сжал ее плечо.
– Она – собственность моего отца, – сообщил Хантеру молодой индеец.
Джемма сердито взглянула на Хантера:
– Я же вам говорила!
Хантер не обратил на нее внимания.
– Я хочу выменять у вас эту никудышную женщину, – сказал он.
– Никудышную? Хантер Бун, клянусь…
Хантер проигнорировал ее шипение.
– От нее одни только неприятности, но я рад буду забрать ее от вас.
– Если от нее одни неприятности, почему ты хочешь ее вернуть? – возразил Парящий Ворон.
– Я дал обещание доставить ее на север в целости и сохранности. Моя честь требует, чтобы я сдержал свое обещание. Если бы не это, я с радостью оставил бы ее у вас, – объяснил Хантер.
Джемма даже задохнулась от возмущения.
– Вы действительно собираетесь с ним меняться? Не могу поверить…
Хантер медленно повернулся и пронзил ее таким холодным взглядом, что он вполне бы мог заморозить воду. Понизив голос до еле слышного шепота, он произнес:
