– Постараюсь, – ответила она и осторожно прижала к земле здоровой левой рукой трепещущую спинку птицы.
Джеймс развязал длинную кожаную подвязку, державшую его толстый шерстяной чулок, достал ремешок и подвязал им чулок, а потом разрезал кинжалом кожаную подвязку на две части, длиной около тридцати дюймов каждая.
– Вот и новые путы для нашего красавца, – сказал он. – Теперь держите его покрепче, сейчас я их привяжу и сниму с него рубашку.
Исабель старалась изо всех сил, но, пока Джеймс привязывал кожаные полоски на лапы птицы, ему пришлось проявить недюжинную ловкость, чтобы избежать ударов острых, как бритва, когтей.
– Будьте осторожны, – напомнил он девушке. – Нашему пленнику ничего не стоит исполосовать вас когтями или сломать вам палец одним ударом клюва, так что не зевайте.
Исабель испуганно покосилась на сокола, но ее рука, лежавшая у него на спине, не дрогнула, и Линдсей еще раз мысленно похвалил прорицательницу за смелость. Закончив с путами, он взял тонкую руку девушки и завел ее под рубашку, в которую была закутана птица:
– Теперь держите здесь, за крылья, и, пожалуйста, покрепче.
Убедившись, что Исабель выполнила его просьбу, Джеймс отвязал прочный кожаный щиток, прикрывавший от стрел его предплечье, и закрепил его на тыльной стороне ладони, потом намотал на запястье и большой палец поясной ремень.
– Это вместо охотничьей перчатки, – пояснил он. – Сейчас проверим, не забыл ли наш пленник, чему его учили.
Взяв концы пут, он стал осторожно стягивать с птицы рубашку.
Исабель отпрянула: почуявший свободу сокол яростно взмахнул крыльями и с гневным криком устремился вверх.
– Главное в обращении с ловчими птицами – умение их удержать, – пояснил Линдсей.
Он напряг мускулы, преодолевая сопротивление рвущегося на свободу сокола, и как тот ни бился, как ни тянул руку горца, улететь ему не удалось: мешали путы.
– У меня в мешке есть немного вареного мяса, принесите его, Исабель, – попросил Джеймс, увернувшись от очередного удара сильных крыльев. – И, если сможете, разорвите на небольшие кусочки.
Она выполнила его просьбу и, опасливо глядя на отчаянно сражающуюся за свободу птицу, отдала мясо. Линдсей взял его свободной рукой, а девушка поспешила отойти, продолжая наблюдать за их борьбой со стороны.
Не сводя глаз со своего пернатого противника и держа на виду еду, горец терпеливо сносил его буйство. К чему применять силу? Птица голодна и измотана, она все равно уступит: рано или поздно зов плоти и навыки, заложенные неизвестным сокольничим, возьмут верх.
Ожидания Линдсея оправдались: вскоре сокол стал затихать и наконец, в последний раз взмахнув крыльями, уселся на импровизированную перчатку нового хозяина, сердито косясь на него золотистым глазом.
– Хорошая птичка, – похвалил довольный Джеймс и положил на «перчатку» мясо. Сокол тотчас начал хватать кусочки пищи и жадно проглатывать. – Извини, друг, оно вареное, но другого нет. Вы только посмотрите, Исабель, какой молодец, – с восхищением добавил горец, поворачиваясь к девушке, – уже садится на руку! Я думал, это займет больше времени.
– Да, он присмирел, – согласилась она. – Все, теперь он ручной?
– Нет, конечно. Он подчинился только потому, что устал и ему больно.
– Совсем как я, – пробормотала Исабель.
Линдсей бросил на нее внимательный взгляд и ухмыльнулся – верно подмечено. Тут доевший мясо сокол снова рванулся вверх, пытаясь взлететь, но, удерживаемый путами, упал и повис вниз головой, беспомощно махая крыльями.
– Что это с ним? – испугалась девушка.
– Ничего страшного, – успокоил ее Джеймс. – Он просто выражает нам свое недовольство. Обычное дело для ловчих птиц, особенно соколов. Некоторые ведут себя как капризные дети, и охотнику требуется немалое терпение, чтобы заставить их делать то, что нужно. Наш, похоже, из таких упрямцев.
Побившись, сокол затих. Линдсей осторожно посадил его на руку, и он тотчас впился острыми, как бритва, когтями в кожаный щиток, пронзив его насквозь и оцарапав не защищенную подкладкой руку. Горец поморщился. Устроившись на «перчатке», птица распушила перья и злобно зашипела.
– Но-но, потише, – буркнул Линдсей. – Все равно тебе никуда от меня не деться.
Он подошел к воткнутому в землю луку, поднес к нему руку с соколом, и тот сам уселся на новый насест. Джеймс быстро привязал путы к луку.
– Нрав у него буйный, – заметила Исабель.
– Ничего удивительного, – покачал головой горец, – некоторые птицы от природы нетерпеливы, их труднее дрессировать. А наш бедняга вдобавок много пережил. Сначала его приручили, потом он потерялся и одичал, и вот снова попал в человеческие руки – как тут не стать буйным! Сдается мне, теперь он таким и останется.
– Может быть, лучше его выпустить? – спросила Исабель, пристально и многозначительно глядя ему в глаза. – Нельзя держать в неволе существо, жаждущее свободы.
Было ясно, что она имеет в виду не только плененного сокола, и Джеймс промолчал, хотя сердце у него мучительно сжалось.
Помрачнев, он взъерошил свою спутанную гриву и вдруг ощутил холодок на груди и спине – он забыл одеться. Нижнюю рубаху испачкала пометом птица, поэтому Джеймс натянул на себя только верхнюю, шерстяную, поверх которой надел кожаные латы, поясной ремень и портупею.
Неожиданная добыча – ловчая птица – окончательно спутала его планы. «Господи, ну почему все с самого начала идет не так?» – в который уже раз с досадой подумал он. Когда они с Исабель смогут покинуть приютившую их прогалину, солнце будет уже высоко, а в дневное время каждый лишний час, проведенный в лесу, увеличивает риск неприятной встречи. Но теперь с ними нет ни его людей, ни защитников Аберлейди… Линдсей вздохнул и нетерпеливо взглянул на девушку.
– Хотите есть? – отрывисто спросил он. Она кивнула. – Увы, мясо, которое я приготовил нам на завтрак, съел сокол. Придется поискать чего-нибудь еще.
– Под вязом я заметила заросли ежевики, – подсказала Исабель.
– Хорошо, – кивнул Джеймс, – пойду, соберу немного и отведу лошадей на водопой к ручью, а вы постерегите сокола. Если он опять начнет биться и упадет, посадите его на насест, только очень осторожно, берегитесь когтей и клюва.
– Неужели он снова попытается улететь?
– Возможно, – кивнул горец, – но я его крепко привязал, так что с ним все будет в порядке. Кстати, – он вопросительно поднял брови, – а как насчет вас, миледи?
– Что, сомневаетесь, достаточно ли крепко я привязана? – съехидничала она, гордо поднимая голову.
– Да нет, – сказал Линдсей, едва удержавшись от смешка, так мило выглядела эта демонстрация неповиновения. – Просто боюсь оставлять вас в лесу одну, без охраны.
