– Ты должен править твердо, но не напрягаться при этом, – со вздохом проговорил Джоселин, когда его брат, разозлившись на коней, принялся бранить их. – И не надрывай так горло, Ферди, не то в Брайтоне у тебя не хватит голоса, чтобы поздравить себя с победой.
– Упрямые дьяволы, – проворчал Фердинанд, глядя на коней. – Наверное, я зря их купил.
– Ты купил превосходных скакунов, Ферди, И ты не прогадал, уверяю тебя. Просто следует показать им, кто тут хозяин.
Джоселин поставил на брата и все еще надеялся выиграть пари, хотя Ферди отнюдь не считался фаворитом.
– С твоей коляской, Трешем, я обгоню Берриуэтера миль на пять, – неожиданно заявил Фердинанд. – Твоя коляска куда легче, а рессоры у нее получше, чем у моей.
– На две мили, и не более, – сказал Джоселин. – Придется тебе довольствоваться этим.
– Вот покончу с гонками и займусь Форбсом, – говорил Фердинанд полчаса спустя, когда братья уже сидели в гостиной. – Я поклялся отстегать его на днях. Вчера в клубе он имел наглость пройтись по поводу людей, которые ходят на костылях, чтобы вызвать к себе жалость, но при этом забывают, какую ногу следует поджимать. Этот Форбс считает себя остроумным, черт бы его побрал.
Джоселин с невозмутимым видом потягивал кларет.
– Он ведь не обо мне говорил, не так ли? Не связывайся с ним, Фердинанд! Я сам могу за себя постоять.
– Я бы дал ему по физиономии прямо там, в той комнате, где они играли в карты. Но Макс Риттербаум схватил меня за руку и утащил оттуда. Дело в том, Треш, что они не смеют сказать тебе в лицо нечто подобное. У этих трусов не хватит духу бросить тебе вызов.
– Я сам разберусь, Ферди. Думай лучше о гонках.
– Позволь налить тебе еще, – сказал Фердинанд. – Видел последнее чудовищное приобретение Ангелины?
– Шляпку? – спросил Джоселин. – Цвета горчицы? Ужасная вещь.
– Нет, голубую. С лиловыми полосками. Водрузив ее на голову, она потребовала, чтобы я отправился с ней на прогулку в парк. Я сказал, чтобы она выбирала: или я, или эта шляпа. Она сделала бы меня посмешищем, Трешем. Наша сестра родилась с полным отсутствием вкуса. Почему Хейуорд оплачивает подобные приобретения – для меня загадка.
– Она вскружила ему голову. Или он ей. Но никто бы не догадался об этом, увидев их вместе или порознь. Они умеют хранить секреты, словно тайные любовники.
Фердинанд громко засмеялся:
– О Господи! Представь кого-нибудь, кто был бы без ума от Ангелины!
– Или от Хейуорда, – поигрывая цепочкой лорнета, добавил Джоселин.
«Как приятно вернуться к нормальной жизни», – подумал герцог по дороге домой.
* * *
Если Джейн и тешила себя надеждой, то это продолжалось очень недолго. Она была весьма здравомыслящей девушкой и прекрасно понимала: все произошедшее ночью для герцога Трешема ровным счетом ничего не значило. Однако ей хотелось верить, что она ошибается…
Он вернулся домой только к вечеру и тут же заперся в библиотеке с Куинси. Незадолго до ужина герцог все же позвал ее к себе.
Безупречно одетый, Трешем сидел в шезлонге. Его правая нога покоилась на подушке, и он, как обычно, хмурился. Увидев Джейн, герцог тотчас же заявил:
– Ни слова, мисс Инглби, предупреждаю, ни слова. Конечно, мне больно, и, конечно же, Бернард намучился, стаскивая с меня сапог. Но пришло время давать мышцам нагрузку, и мне пора выбираться из дома хотя бы днем. Иначе у меня совершенно испортится характер.
Джейн не ждала, что после целого дня отсутствия он упомянет о произошедшем ночью. Все случившееся ей самой уже казалось сном. Но она знала, что были и объятия, и поцелуи. Более того, она прекрасно помнила, как изумилась, увидев герцога Трешема за фортепьяно. Он играл воистину божественно.
Глядя на нее с кривой усмешкой, он спросил:
– Вы думали, что это любовь, Джейн? Полагали, что это нечто красивое и чистое?
– Нет, ваша светлость. Я не настолько наивна, как вам кажется. Я понимаю, что мы оба были охвачены желанием, не более того. С какой стати самоуверенному и знающему себе цену светскому льву питать нежные чувства к служанке? И зачем вам опасаться, что такая женщина, как я, падет жертвой вашего мужского обаяния? Ведь вы в течение двух недель не очень-то стеснялись в выражениях, общаясь со мной…
Герцог, прищурившись, смотрел на девушку.
– Я мог бы догадаться, Джейн, что ваше слово вновь будет последним. Как глупо с моей стороны было предполагать, что я всерьез вас расстроил.
– Да, – кивнула Джейн. – Смею заметить, ваша нога опухла. Вам придется подержать ее в прохладной воде.
– И заморозить пальцы?
– Полагаю, что лучше испытать эти неприятные ощущения, чем наблюдать, как те же пальцы чернеют и отваливаются.
Джоселин поджал губы. Джейн на миг показалось, что в его глазах вспыхнули искорки смеха.
– Если вы собираетесь завтра с утра снова уехать из дома, ваша светлость, то я смею просить дать мне выходной.
– Зачем? – нахмурился Трешем.
У Джейн вспотели ладони при мысли о том, что ей придется покинуть Дадли-Хаус. Но она понимала: жить в страхе невозможно, надо что-то предпринимать.
– Мне пора искать другую работу, – сказала она. – К тому же вы и сейчас во мне не очень-то нуждаетесь. Более того, вы никогда во мне не нуждались, вам не требовалась сиделка.
– Так вы хотели бы уйти от меня? – спросил он, глядя на нее в упор.
Джейн заставила себя превозмочь боль. У нее не было причин жалеть, что придется покинуть дом герцога. Если, конечно, не считать того, что она узнала о Трешеме прошедшей ночью.
– Срок моей службы у вас так или иначе скоро закончится, ваша светлость, – напомнила Джейн.
– Кто вам это сказал? Какие глупости! Вам ведь некуда идти.
Джейн поняла, что еще остается надежда… Она уже подумывала о том, чтобы попросить герцога предоставить ей в Дадли-Хаусе место горничной, но все никак не могла решиться на это. К тому же она не знала, сможет ли остаться у герцога после произошедшего ночью. Однако в ее положении о гордости следовало забыть.
– Мы договорились, ваша светлость, что я останусь сиделкой при вас до тех пор, пока вы не сможете выходить из дома. На три недели.
– В любом случае срок еще не истек. Не желаю и слышать о том, что вы ищете другое место. Пока что вы служите у меня, Джейн. Я плачу вам не для того, чтобы вы бегали по всему городу в поисках нового хозяина, который заплатит вам больше, чем я. Кстати, а сколько я вам плачу?
– Больше, чем я заслуживаю. Дело не в деньгах, ваша светлость.
Но герцог упорствовал.
– Не желаю ничего об этом слышать, – заявил он. – По крайней мере еще неделю. А завтра у меня найдется для вас работа. И я вам за нее хорошо заплачу.
